Пепел перемен, Том 4: Ни богов, ни королей

— Спроси у Хассера Гвила, каково теперь городской страже, — с жаром сказал казначей. — Должно быть, ему и командовать уже некем: серый орден уже заменил добрую половину городской стражи. Что будет, если король решит сделать их частью гвардии? Или даже поставить одного из них во главу?

— Согласно присяге, командующий гвардией служит королю до последнего вздоха. Лишь тяжелое увечье может стать основанием для освобождения от присяги…

— Или воля короля, — заметил казначей.

— Но даже у королевской воли должно быть основание, — отчаянно возразил командующий. — Традициям королевской гвардии сотни лет. Они нерушимы, незыблемы!

— Как видишь, Дэйн, теперь уже нет ничего незыблемого. Если король отважился на столь радикальные изменения Церкви, то что ему стоит освободить тебя от службы? Ты говоришь об увечье? Будь уверен, если понадобится, тебя им обеспечат, хотя я всей душой надеюсь, что до этого не дойдёт. Фанатичный разум способен на страшное… Помнишь ли ты об Эйермунде Святом, друг мой?

— Да, король из Эркенвальдов.

— А помнишь ли ты, чем он запомнился потомкам больше всего?

— Очевидно, набожностью?

Казначей улыбнулся.

— Называть то, что творилось с Эйермундом, набожностью — это как называть лесной пожар костром. Моя сестра вышла за него, так что я отправился вместе с ней в Энгатар, где вскоре и получил место в казначействе. Я помню те года, Дэйн. Помню, как набожный человек превратился в одержимого безумца. Однажды, когда я был ещё молод, а король ещё не окончательно помешался, мне случилось обмолвиться о чрезмерности расходов на церковный праздник. За это я месяц провёл в заточении в келье Храма Троих, питаясь лишь хлебом и водой. Больше спорить с ним на этот счёт я не смел, лишь тихо ужасался тому, во что превращается столица. «Божьи суды», суды поединком, почти заменили обычные, а вечерами улицы освещались заревом костров и оглашались воплями горящих заживо людей.

Казначей замолчал, утёр лоб платком и продолжил.

— Сестра рассказывала, что король любил подходить к окну покоев и подолгу глядеть на озарённый кострами город, слушать крики, что доносились до самого замка. «С каждым воплем грешника мир становится чище», говорил он с улыбкой. Моя сестра начала седеть ещё в те годы, куда раньше меня.

— Разве его величество делает нечто подобное?

— Нет, — ответил Явос со вздохом. — Пока нет. Но я помню, как Эйермунд пришёл к своему безумию. Пока что его величество не только повторяет этот путь, но, похоже, стремится пройти его ещё быстрее. Эдвальд Одеринг пришёл к власти через кровь и сталь, он воин и военачальник. И да помогут нам боги, если такого человека охватит столь же фанатичное рвение, какое было у Эйермунда Святого. Будь уверен, тогда недолго «священному пламени» бушевать в одной лишь столице. Возможно, ему будет мало даже целой страны. Энгату ждут войны, ужасающие войны, которых никогда прежде не видели.

— Ты и вправду считаешь, что дойдёт до такого? — несмело проговорил Дэйн.

— К сожалению, да. И не могу даже предположить, как и когда это закончится. Эйермунд сжёг себя на костре, но Эдвальд вряд ли избавит страну от себя подобным образом.

— И что же ты предлагаешь, Явос? — командующий гвардией вскочил с места. — Устроить переворот? Знаешь, что бывает, когда командующий гвардии предаёт своего короля?

— Твой предшественник, Вельмор Скайн, предал своего короля, — невозмутимо ответил казначей. — И поступил правильно. Никто не вправе осудить его. В качестве «наказания» он просто вернулся в Кованый шпиль и стал владыкой Атерланда вместо своего покойного брата. Ты поступил бы на его месте иначе?

— Его спасло только то, что он поставил на победителя, — процедил сквозь зубы Кавигер.

— Как бы ты поступил на его месте, Дэйн? — вновь спросил казначей более строгим голосом.

— Не знаю… — командующий опустил было взгляд, но тут же ответил. — Наверное, так же. Всё-таки Альберт Эркенвальд убил собственную жену и сына, хранить верность такому человеку — сделка с совестью.

— И чем же он теперь отличается от Эдвальда?

Кавигер замолчал. Он нахмурился и отвернулся к окну, пытаясь собраться с мыслями.

— Быть может, ничем, — ответил, наконец Дэйн, не поворачиваясь к Явосу. — Но что, если бы Эдвальд не сумел захватить Чёрный замок в тот день? За предательство короны командующего гвардии казнят, и притом через повешение. Его потомки лишаются права наследования, не говоря уже о позоре, который он навлекает на весь свой дом. Отец ни за что не простит мне подобного, не говоря уже о том, что королевская армия сейчас в Лейдеране. Одно единственное письмо — и они захватят замок. Джеррод Раурлинг хороший человек, но он верен королю. Как и я… Должен быть… — он сел и продолжил более спокойным голосом. — Я понимаю твои опасения, Явос, но пока ничего не происходит, командующий гвардии не имеет права нарушать присягу. Ни при каких условиях.