Пепел перемен, Том 4: Ни богов, ни королей

— В опасениях, ваше святейшество, нет ничего зазорного, если для них есть повод, — говорил король, — а уж поводов в королевстве предостаточно. И когда враги решат показать себя, мы будем готовы.

В глазах матриарха читалось уважение, но всё же Эдвальд не был уверен, что она в полной мере уловила суть его слов. Что ж, иногда достаточно и преданности, а понимание — оно рано или поздно придёт.

Площадь перед Храмом троих быстро наводнялась народом. Люди заполняли площадь, влезали на ограды и взбирались на крыши домов, чтобы наверняка не упустить ни единой детали предстоящего зрелища. Послушать и посмотреть на короля стекались лавочники и владельцы мастерских, крестьяне с предместий и заезжие торговцы. Последние были самой желанной целью сновавших тут и там карманников с Висельной улицы, что собирались неплохо нажиться на этом празднике. И никто не имел большего повода поднять вечером кружки за здоровье его величества, чем они. Одно такое королевское выступление могло надолго обеспечить уличного ловкача, если владельцем кошелька окажется рассеянный заезжий вельможа.

Однажды у Венианора Русворта во время визита в столицу так украли обручальное кольцо. Впрочем, поговаривали, что тот, будучи большим любителем выпивки и азартных игр, сам отнёс драгоценность в ломбард на Висельной улице, чтобы расплатиться по карточному долгу. Но своей супруге в Солёной скале он, разумеется, рассказал первую версию.

Между толпой и эшафотом с помостом, где уже сидели вельможи городского совета, включая верховного судью и главу городского совета, протянулась линия из Серых судей с Эрнивалем во главе. Те, кто стоял достаточно близко, бросали на его обезображенное лицо взгляды, полные ужаса и отвращения, украдкой показывали пальцем. Однако никто ни смел ничего сделать: каждый в городе твёрдо знал, что первый, кто поднимет руку на Серого судью, тут же поплатится здоровьем или даже жизнью.

Зато, когда стражники привели шестерых осуждённых на казнь, в них тут же полетели камешки, огрызки и всяческий мусор. Эрниваль взглянул на них. Двое женщин и четверо мужчин, один из которых, коротко стриженый, был на голову выше остальных и заметно крупнее, глядели себе под ноги и совсем не реагировали на происходящее вокруг. Грязное тряпьё, в которое их обрядили, было испачкано бурыми пятнами запёкшейся крови, а на их телах виднелись явные следы пыток — глубокие следы от плетей, опухшие сломанные пальцы и стёртая кандалами кожа на запястьях.

Эрниваль пригляделся и с трудом узнал в одной из заключённых послушницу, что порой видел в храме. Некогда миловидное веснушчатое лицо сделалось бледным и не выражало ничего, кроме отчаяния, а волосы цвета красного вина, которые раньше всегда были скрыты, теперь висели грязными слипшимися прядями. Из всех, кого привела стража, эта девушка выглядела самой несчастной. Не потому, что она была изувечена более других, а потому, что в её глазах ещё теплилась жизнь.

Лица остальных сломленных узников напоминали посмертную маску, не выражали ничего, кроме желания обрести покой, но глаза девушки были влажны от слёз, что тонкими струйками стекали по веснушчатым щекам. В них читалась горечь сожаления и бесконечная скорбь. У Эрниваля защемило в душе. Что же такого она могла совершить, чтобы оказаться здесь?

Ещё одним несчастным оказался послушник Рутвен. Тот самый улыбчивый русоволосый парень с выбритой полосой на голове, что довёз их до Энгатара, когда они вместе с Таринором и остальными бежали из владений Рейнаров. Теперь же от доброй улыбки на лице послушника не осталось и следа: губы его были разбиты, а волосы запачканы кровью. Эрниваль вспомнил, что Рутвен назвал свою кобылу в честь богини милосердия, и ощутил всю горечь и несправедливость происходящего. Почему, во имя Троих, этот бедняга стоит здесь с пустым взглядом? Чем он заслужил эшафот?

Кресла понемногу занимали придворные, среди которых был верховный книжник Илберн. Этот полноватый человек был явно не в восторге находиться здесь, но стойко принимал эту обязанность.

Наконец, на помосте появился его величество Эдвальд Одеринг в сопровождении нескольких гвардейцев, одного из которых, со шрамом на щеке, Эрниваль уже видел, а также Пречистая Агна, матриарх Церкви Троих. Король был облачён в цвета дома Одерингов, кроваво-красное одеяние с вышитыми золотой нитью грифонами, а его чело украшал раскинувший золотые крылья орёл, корона Энгаты. Плечи его величества покрывала роскошная мантия той же расцветки, что и остальная одежда. Матриарх же была в белом, как и всегда, разве что теперь облачение было расшито серебряными нитями, поблескивающими на солнце.