Пепел революции

— Вот оно как, — глаза ее сузились и от веселья не осталось и следа. Высоко ты летаешь, брат, если сам подполковник Алексешенко тебя пригласил. Если выживем в итоге, буду рассказывать своим внукам, что когда-то сидела в соседней камере с таким великим человеком!

— Вы все так говорите про него, будто эта персона, равная великому князю или еще кому. Все знают о нем, кроме меня!

— Ну, не известно, в какой дыре ты сидел последние три года, если даже не слышал о нем. Никто не знает точно, ходят только разные слухи. Смешно, конечно, но почему-то упорно именно ему присваивают тайное руководство всем белым движением. Деникин, Колчак, Юденич. Вот сейчас Врагнель будет. Он их выдвигает, а они безоговорочно его слушают. Слухи смешные такие.

— Только как-то он не очень удачно руководит движением. Если белые везде терпят поражения.

Она смерила его взглядом и села на скамью в своей камере.

— А ты, Евгений, думаю и не очень-то невинная жертва. Сейчас вызову толстяка и скажу, что ты тут пораженческие настроения разводишь. Вот он обрадуется! Придется тебе второй раз книжку полистать!

Он гоготнул и начал прохаживаться по камере.

— Интересно, зачем я ему понадобился.

— Ну мало ли. Конечно, с виду ты совсем дрянной мужичок, даже скажем, побитый жизнью. Голова вся седая, повязка, вечно влипаешь в какие-то неприятные ситуации.

Кильчевский прыснул от смеха.

— Подумай. Может, ты хорошо блинчики печешь, а подполковник страстный их любитель. Или, заставит тебя разучить красивые романсы, чтобы потом перебросить на другую сторону и ты начнешь похищать сердца жен большевиков и до самой Крупской доберешься! Измена верной боевой подруги Ленина — это будет такой сильный удар по делу мировой революции, что Ленину с компанией придется сворачивать лавочку и, как побитые собаки, вернутся назад в Швейцарию и будут горько пьянствовать, оплакивая свою супружескую честь.

На середине этого монолога он уже еле сдерживал себя, а под конец просто давился беззвучным смехом. Сел на лавку и вытер выступившие слезы.

— А это идея, Оксана! Не меня, а тебя надо в штаб отправить! Будешь разрабатывать коварные планы. А то, мужчины все в лоб планируют-столько-то полков, столько-орудий и столько-пулеметов. А ты ударишь в самом неожиданном месте, как Ганнибал.

— Да, я вот уже готова устроить свои Канны, только если нам принесут воды попить. Если не принесут, Канны откладываются.

— Ты, кстати, мне еще должна.

— Чего это?

— Ты не сказала свою фамилию. А я представился полностью. Как-то некрасиво.

Она слегка напрягалсь, но это было автоматически и никак не связано с собеседником.

— Гюльбенкян.

— Извини, но я не хочу еще и язык травмировать. Представь, вывих языка от такой фамилии.

— Если хочешь, можешь называть меня Гюль. Так сократили мои подруги в школе.

— Тонкий ход. То есть, ты добровольно-принудительно меня записываешь в свои друзья?

— Да нет. Просто, кто-то, не помню кто, пару дней назад чуть не умолял меня с ним отправиться в Крым. Каюту предлагал. Я даже слегка испугалась, что этот человек в запале попросит у меня руки.

Он улыбнулся.

— Уверен, этот человек полностью контролировал ситуацию.

— Так или иначе, нам с тобой тут сидеть до тех пор, пока не приедет руководство толстяка или пока он не решит, что с нас уже нечего взять и выгонит.

— Ты нигде не остановилась?

— Какой там. Выволокли из аэроплана и отвезли сюда. Где все мои личные вещи, секретные документы — не имею ни малейшего представления. Может, где-то в этом здании. Может, на них махнули рукой, и они остались в том поле под открытым небом. А я застряла тут!

Она ударила носком сапога по решетке.

— У тебя, Евгений, оружия нет с собой? Тебя же, наверное, не обыскивали.

— Тебе зачем? Не расстраивайся ты так, не надо пока о самоубийстве думать. Авось, все и разрешится и нас выпустят.

Они скорчила ему гримасу и отошла в дальний угол своей камеры.

Потянулись долгие часы ожидания. Скорее всего, уже настал вечер или даже ночь. Периодически мимо них проходили солдаты и неодобрительно косились на задержанных. Все вопросы о начальстве, угрозы и посулы, солдаты абсолютно игнорировали.

Кильчевский задремал на лавке. Казалось, только он закрыл глаза, так сразу раздался отвратительнейший звук, наподобие того, когда ишаку нечаянно прищемили его ишачье достоинство. Это открылась дальняя дверь и в коридор вошли несколько человек. Рассмотреть их из-за полумрака он не смог. Они постояли в отдалении, пошептались и один из них двинулся в его сторону.

— Евгений Яковлевич, ну что же вы так! Мы ведь договаривались, что вы будете всегда на виду, а вы р-раз, и решили отдохнуть от нас всех и попросили себя закрыть в камеру? Оригинально.

Это был Нефедов, кто же еще. Кто еще, кроме него или его коллег, могли найти его так быстро. Краем глаза Кильчевский заметил, что Оксана встала с лавки и стоит в напряженном ожидании.

— Добрый… вечер? Владимир Владимирович. Тут вышло недоразумение и достойный…