Пепел революции

— Посулы были богатые и состоят из двух частей. Во-первых, остаток моей жизни наполнят такими наслаждениями, что я не буду жалеть о потерянных десятилетиях.

— Это разумно, они это могут. А второе?

— После всех действий ВЧК, я получу твою душу и жизни тех, кто тебе дорог.

— Кто мне дорог? Тут тебя обманули, я один во всем белом свете.

— А кто говорит про настоящее?

Кильчевский промолчал. Да, они могли заглянуть немного в будущее, но вряд ли этому списанному в тираж персонажу позволили. Изменения же прошлого настрого запрещены после одной катастрофы и все крепко держатся этого запрета.

— Ну, а как ты меня нашел здесь, да еще чтобы я с тобой сам заговорил?

Беляев оскалился с презрением.

— Ты как был в нашем деле дилетантом, так и остался. Даже после бегства стал еще тупее. Забыл, как делаются такие вещи?

— Забыл, — признался он. Спасибо, что напомнил.

— Да, кстати, помнишь того старика, смотрителя, у которого ты укрывался в степи? У кого домик за станцией в овраге?

Кильчевский кивнул и одновременно думал, куда лучше стрелять. Эту публику убить гораздо сложнее, чем обычного человека, поэтому придется, наверное, расстрелять весь боезапас.

— Он убит. Убит жестоко и стерт.

Кильческий он удивления и негодования даже опустил оружие.

— Зачем? Зачем вы убили старика?!

— А... а говоришь нет никого, кто тебе дорого. Просто так, мне так захотелось. Он помог тебе, а не надо помогать не зная кому. Я его пытал, но так, слегка, спешил в Одессу. Но я его стер, понимаешь? Теперь и его родственники и все документальные свидетельства о нем исчезли. Его просто не было. Только мы его помним, потому, что мы — это мы, но даже это не надолго. Скоро и мы про старика забудем, его не было. А это, худшая кара для любого человека, даже мое наказание менее суровое.

— Эх ты тварь. Ты сукин сын. Этот старик всю жизнь честно выполнял свою работу, он помогал людям, а ты не дал ему мирно закончить жизнь. Какая же ты мразь, а.

— Да, так мне и в Кремле говорили перед заданием. И я считаю это комплиментом.

— Так ты подстроил и виртуальную ловушку мне?

— Нет, тут как раз не я, но мне рассказывали. Пусть все говорят, что угодно, но ты мне нравишься, Кильчевский. Ты ужасно везучий, прямо, дьявольски. Выбраться из ловушки, когда за тобой охотятся… ну, ты понял кто. Это невероятно. Но там нам помешали. Местные.

— А кто?

— Никто не знает. Но очень сильные. Наши-то и не думали вообще, что будет сопротивление в этой части, а тут такое. Сами перепугались, и что самое удивительное: никто никогда с таким не сталкивался. Видел бы ты переполох в Кремле! А ты проскользнул между Сциллой и Харибдой и снова молодец. Постарел, правда, но тут никуда не денешься.

— Ну что, Беляев или как там тебя. Давай прощаться. Извини, если что.

Старик улыбнулся и из-за угла музея вышел патруль из офицера и двух солдат, которые увидели их и приближались.

Кильчевский закрыл в разочаровании глаза и спрятал оружие поглубже.

— Господи, Евгений. Совсем ты отупел, если даже на такое попадаешься. Это же первый класс.

— Наколдовал, да? Позвал их? Сука ты… старый, а жить хочешь.

Тот пожал плечами.

Подошедший офицер попросил у Кильчевского документы, и тут Беляев, как тогда в Одессе, разыграл спектакль.

— Сынки, — обратился он к патрулю. Этот господин мне что-то про Ленина и Интернационал втолковывал. Я ничего не понял, я царю-батюшке нашему присягал, Александру Николаевичу Освободителю. Кто такой Ленин? Генерал-губернатор теперишний, чтоля?

Он начал играть дряхлого ветерана и без проблем одурачил подошедших.

Те сразу насторожились, а наличие оружия при Кильчевском и невнятные документы сотрудника комендатуры Одессы окончательно убедили, что перед ними как минимум дезертир, а скорее всего, провокатор красных, который каким-то образом попал в Севастополь.

Была мысль прикрыться именем подполковника Алексешенко, но он почти сразу ее отбросил. Негоже такого влиятельного человека, каким тот, вроде, было впутывать в эту нелепую ситуацию. К тому же, он надеялся, что если люди Алексешенко захотят, то быстро найдут и вызволят. Связываться с Одессой, чтобы Шемаков подтвердил его личность, а это было в его интересах, так или иначе, в Крыму сейчас находилось много еге денег, тоже пока рано.

Кильчевского повели в какое-то учреждение непонятного типа, но весьма угрожающее с виду. Беляев, естественно, куда-то незаметно испарился, да так, что о нем вспомнили только на половине пути.

Глава 3

В этом учреждении его принял офицер, утомленный жизнью толстяк с одышкой, который решил провести допрос. Процедура как-то не клеилась, Кильчевский честно отвечал на вопросы, что он сотрудник комендатуры Одессы, кто ранен при подавлении бунта рабочих, сейчас прибыл в Крым по приглашению помощника барона Врангеля. Толстяк пытался разными острыми и каверзными вопросами загнать его в тупик, но придерживаться истины — это всегда лучший способ лжи.

Они сделали перерыв. Толстяк закурил и подошел к окну.

— Простите, вы не в полиции раньше служили, — осторожно спросил Кильчевский.

— С чего вы взяли? — толстяк удивленно полуобернулся.