Пепел революции

— Вас никто не встретил? Не может быть. Ладно, разберемся. И поверьте, Евгений Яковлевич, никто его не ищет. Ведь никто не ищет смерти в своем уме? Не удивляйтесь, это у нас ведомственная шутка такая, не берите в голову. Вы не пригласите меня в номер? Стоять двум достойным господам в коридоре как-то не солидно.

— Да, да, конечно.

Они вошли в его номер и сели за стол.

— Как плавание? Все хорошо?

— Да, спасибо. Правда, я думал, что прибудем быстрее, но… все нормально.

— Отлично. Это, кстати, даже хорошо, что вы остановились здесь. Номер, — он обвел глазами комнату, — не роскошный, но по нашим скромным нынешним временам достойный. Тесновато, правда, ящики какие-то.

— Я вас слушаю, господин… ээ… простите.

— Ах, я не представился? Прошу меня извинить. Нефедов Владимир Владимирович. Помощник Феликса Дмитриевича. Ну, кто вы, я знаю, так уж вышло.

Он снова хохотнул и этот смех уже начинал действовать на нервы.

— Владимир Владимирович, слушаю вас очень внимательно. Мне самому интересно, чем я так важен человеку, с которым никогда не виделся, что со мной беседовали целых два полковника… Как их, черт… Забыл.

— Ничего, я понял. Синхронисты, — он снова хихикнул. Мы их так называем.

— Да, они. Так чем я могу служить господину подполковнику, что для меня выделили целую каюту на транспорте?

— Этого никто не знает, кроме него. А его указания не принято обсуждать. Феликс Дмитриевич сейчас отбыл на Перекоп к генералу Слащеву. Через пару-тройку дней вернется и примет вас. Его штаб в Симферополе, он не переносит толпы расфуференных глупых генералов, которые меряются своими орденами.

Слащев. Это тот генерал, о котором там ярко рассказывал старик на транспорте. Ему надо с ним повидаться и переговорить.

— Простите, а я не могу поехать на Перекоп? Если Феликс Дмитриевич срочно хочет меня видеть, то несколько часов на поезде меня совсем не пугают.

— Ну что вы! Там, в степи, вьюга, бураны, холод. Не стоит. Он скоро вернется, и мы сообщим вам, что пора посмотреть Симферополь. Пока можете отдохнуть. Нам говорили, — глаза странного коротышки неясно блеснули, — что последние дни в Одессе у вас были очень насыщенными. Да еще и ваша рана головы. Отлежитесь пока, поправите здоровье, а потом можете и ехать. Да, вагон мы вам выделим, не беспокойтесь.

— Вы со мной свяжитесь? — Кильчевскому не хотелось отпускать гостя, и он намеревался вытянуть как можно больше информации, прежде чем отпустить его.

— Может я, а может и нет. Кто знает, как будет развиваться ситуация через пару дней? Сейчас такое время, Евгений Яковлевич, что никто ничего не знает. Завтра я точно еще буду в Севастополе, а потом…

— Простите, что спрашиваю, но у меня нет никого знакомых в Крыму. Как обстановка на фронтах? Какие новости?

— Новости неутешительные, — коротышка поморщился и устало вздохнул, — чего скрывать. Могу сказать только про Крым. Офицеров — десятки тысяч, солдат — в разы меньше. Никто не хочет воевать, все стремятся командовать из штаба и подсиживают друг друга. Ну, в Одессе, думаю, примерно та же ситуация, если не хуже. Вон недавно пришел корабль и выгрузил несколько танков. Представьте, Евгений Яковлевич, танки! Их мир первый раз увидел меньше четырех лет назад, а сегодня они у нас есть. Всего много, бери да воюй. Ан-нет, все в штабах, формируют части, расформировывают, перебрасываются приказам и контрприказами. Печально все. Только одна для нас отдушина есть, генерал Слащев. Вы, должно быть, не знаете о его последнем подвиге? Это невероятно, правда.

— Расскажите, очень интересно. Не хотите кофе или коньяка? Если уж пошел у нас разговор.

— Ой, как хорошо, что вы предложили, а я все ждал-ждал. Кофе, если можно. И уберите свой пистолет из кармана, Евгений Яковлевич, не красиво, да и гостя нервирует.

Коротыш подмигнул.

Кильчевский выложил оружие и положил на тумбочку, сделал два кофе и поставил на стол.

— Продолжайте, пожалуйста.

— Так о чем это я? А, Яков Александрович! Да, представьте ледяные степи Таврии. Голое поле, ужасный мороз, ветер сносит человека верхом. Представили? Наступают красные, огромные силы. Им на Перекопе противостоят какие-то небольшие отряды Слащева, в десять раз меньше. Наступающие — отборные звери, латыши и петроградские рабочие, у генерала — сброд, который не успел разбежаться. У красных — бронепоезда, орудия, пулеметы, сколь угодно патронов. У Слащева — кот наплакал. Как бы вы поступили?

— Ну, сложно сказать. Окопы какие-то, укрепления.

— Напоминаю, голая степь. Даже пригорков трудно найти. Лютая зима, земля смерзлась, и выкопать хотя бы небольшой окоп уже подвиг.

— Укрепиться хоть как и обороняться.

— Красные в двух днях пути, времени почти нет.

— Не знаю, отвел бы отряды в тыл и сдал их другому командующему.

— Вот-вот. Так бы поступили девяносто девять процентов людей. А он их разбил, сохранив почти всех своих, а противник понес огромные потери.

— Ну?