Пепел революции

— Простите, а какой смысл, военный смысл, в десанте на Кубань? И зачем, вообще-то, выбирать основным восточное направление в Таврии? Чтобы упереться в Махно? А там хлопцы боевые, в два счета дадут по шее.

— Смысл, Евгений, чтобы отвлечь немного красных от Таврии, да и, если получится, собрать сочувствующих нам, если они еще остались. На Кубани, ты, наверное, не знаешь, есть довольно много отрядов, которые более-менее успешно противостоят большевикам. По нашим сведениям, до двадцати тысяч человек с приличным вооружениям. Если получится с ними соединиться, будет просто замечательно. Ну и вообще, пощипать красноперых побольше. Но главное, это твоя миссия, учти.

— Так, когда мне надо быть готовым?

— Ты всегда должен быть готовым, если еще не понял, — Нефедов рассмеялся и хлопнул его по плечу. Через месяц, думаю, начнем. Через недели две ты должен прибыть на место, посмотришь, что да как.

— А куда?

— Ну, милок, этого я пока тебе не скажу. Мало ли что. Я тебе позвоню, полмесяца можешь предаваться деградации и самобичеванию, как ты это любишь.

Они поднялись, Нефедов уже направился к двери, когда внезапно остановился и повернулся к нему.

— Черт, совсем забыл. На тебя же заложено забвение?

Кильчевский судорожно сглотнул и кивнул.

— Ну, нам же не надо, чтобы наш важный агент на полпути забыл, куда шел. Мы посовещались, и я решил, что временно блокируем твой недуг. Сам знаешь, полностью от забвения избавиться невозможно, только постоянно нейтрализовывать. Вот, с завтрашнего дня и до окончания миссии оно будет блокировано. А если выполнишь миссию успешно, то и до конца жизни. Приятный пустячок от работодателя, правда?

Кильчевский еще раз судорожно кивнул, не смея поверить в свое счастье.

— А когда начнется действие?

— Да ты ложись спать и не думай об этом. Проснешься огурчиком!

В дверях, когда они уже попрощались, Кильчевский наконец вспомнил, что его гложет весь вечер.

— Скажите, а как вы меня нашли? Ведь ни единая душа не знала, что я в этой дыре.

Нефедов с какой-то тоской и укоризной посмотрел на него, как учитель за умного ученика, который в конце ответа сказал, что не помнит таблицу умножения.

— Евгений, право, ты разочаровываешь меня.

— А. Ну да. Тонкие материи.

— Не только. Мы тут, чтобы ты знал, не только фокусами занимаемся, но и обеспечиваем внутреннюю безопасность. Информация, что мужчина и женщина прилетели на аэроплане и поселились в бывшей гостинице, была у меня на столе через сутки.

Глава 17

Потянулись дни. Кильчевский уже не решался спускаться на вниз, на равнину. Чувство, что Беляев где-то совсем рядом никак не покидало его. Каждую ночь он засыпал в объятьях Изабеллы, пытаясь убежать от ноющего чувства тревоги.

Андрей его больше не развлекал, а скорее раздражал. Со своим юношеским правдорубством, черно-белым видением мира и безапелляционностью суждений. Когда Кильчевский вежливо намекал, что тот успешно поправился и Отечество нуждается в его службе, Андрей как-то или не замечал в юношеском запале или прикидывался простачком. Юношу не хотелось, конечно, выгонять, но тот явно испытывал границы гостеприимства.

Наконец, когда Вяземский пришел домой пьяным в стельку, Кильчевский понял, что что-то следовало предпринять. Он на следующее утро дошел до соседнего городка, и, изменив голос, позвонил в гостиницу. Сказал перепуганному студенту, что говорит комендант Севастополя, и если он через три дня не прибудет в Ставку, то его объявят дезертиром и приговор по законам военного времени. Как вам не стыдно, стыдили студента на той стороне провода, Андрей Андреевич, когда Отечество в опасности, отлеживаться на пуховых перинах. Вяземский горячо пообещал, что отправится в путь в течение часа.

Немного подумав, Кильчевский связался еще с комендантом Симферополя и сообщил, что скоро в город прибудет молодой провокатор, который говорит революционные вещи и не мешало бы его проверить.

Воплотив в жизнь этот коварный план, Кильчевский в отличном настроении отправился домой. Совесть его ничуть не мучала — с мальчишкой разберется комендатура, быстро поймет, что он молодой идиот, и отпустит. А потом будет в Севастополе добиваться от уважаемых офицеров чего-то, что сам не знает. Дай Бог, так и отстанет от них.

Когда Кильчевский уже подходил к их дому, оттуда вывалился Андрей, красный и запыхавшийся.

— Куда вы, Андрей Андреевич, — с участием он осведомился. Внимательный человек легко бы услышал издевку в его голосе, но студент слишком был на взводе.

— Позвонили из Главного штаба, говорят, что я нужен им для осуществления плана спасения Отечества, и я там 0 главное лицо. Я же знал, знал, что, наконец, поймут, что я пригожусь России. Не то, что эта мразь, солдаты. Не для того я отучился в университете два года на факультете юриспруденции, чтобы погибнуть в окопе.

От настолько наглого вранья и напора Кильчевский несколько опешил.

— Да, в Главный штаб? В Севастополь? Тогда вам надо поспешить, путь неблизок!

— Да, вот думаю добраться до Феодосии, а оттуда наверняка какие-то посудины ходят до Севастополя.