Пепел революции

— Вы что, не знаете, — деланно удивился Кильчевский. Он не подумал, что студент может выбрать иной путь. Сейчас все корабли вплоть до лодок реквизировано военными. Рыбаки сидят на берегу без работы, ждут, чтобы им вернули их собственность.

— Да?! — изрядно встревожившись воскликнул студент. Что же мне делать?!

— Вы так не волнуйтесь. Проще и надежнее будет обычным путем. Спускаетесь вниз, потом до Симферополя, а там уже цивилизация, по железной дороге на юг, прямо до Главного штаба. Советую поездом добираться, обычная дорога там полностью разбита, а в районе Бахчисарая еще и разбойники орудуют.

— Спасибо вам большое, Евгений Яковлевич! За все, что вы для меня сделали, я этого никогда не забуду! Я замолвлю и за вас словечку, может, вам тоже работенку найдут! Прощайте!

И он, подскакивая, как заяц, быстро помчался по дорожке вниз, а Кильчевский долго смотрел ему вслед, поражаясь глупости и наивности мальчишки, живущего в своим собственном мире.

Наступили последние деньки его спокойной жизни. Действия, совершенные Нефедовым, на самом деле, стали ощущаться уже скоро. Кильчевский вспомнил множество совсем потерявшихся сцен из детства, запахи и ощущения, уже давно забывшиеся. Вспомнилось и совсем недавнее. Он и не мог предположить, что забыл настолько много. Свою совсем недавнюю работу в Москве, внутреннее обустройство Кремля. Брата, их детство. Обстоятельства его гибели. Возвращенная, даже временно, память являлась самым дорогим подарком, и в благодарность за это он был готов пойти на все.

Жизнь с Изабеллой продолжалась. Днем она хлопотала по хозяйству, а он гулял в горах или общался с местными жителями, а по ночам воплощали во мраке душного крымского лета свои самые потаенные фантазии. Когда же он, обессилев, опускался на ее большую грудь, то Изабелла его баюкала и еле слышно напевала песни своей далекой родины.

Иногда он посылал ее сына в город за какими-то деликатесами или кофе, но сорванца редко можно было застать дома. Сутками напролет он пропадал в горах, изучая скалы и пещеры. Кильчевского все чаще занимали мысли, ради чего он, Евгений Яковлевич, не последний человек с обеих сторон фронта, это все делает. Весь Оксана исчезла, свой долг Шемакову он отдал. В любом случае, Изабеллу не оставит на произвол судьбы, как и ее сына. И приходил к выводу, что его сейчас мотивирует не «хлыст»-передача в руки большевикам, а «пряник»-сохранение воспоминаний, которые и формируют его, как личность.

Как и говорил Нефедов, через две недели раздался звонок, и человек на другом конце назвал его по имени и сообщил, что в течение трех дней Кильчевский должен прибыть в Феодосию и найти есаула Кубанского казачества Колкова, Георгия Ивановича. Этот человек осведомлен, что его надо доставить в целости и сохранности вместе с десантом на берег и там оказывать, по возможности, всяческую помощь.

Кильчевский попрощался с Изабеллой, сказал ей, что делать, если он не вернется, в чем был практически полностью уверен. Оставил ей большую часть денег и своих вещей, и утром отправился в порт.

Феодосия, еще совсем недавно встретившая их с Шемаковым сонной рыбацкой деревушкой, которая, казалась, пребывала в вековой дреме, и в сновидениях видела свою блистательную историю с гордыми крепостями на вершинах скал, теперь напоминала бурлящий муравейник. Город был буквально забит людьми и военными грузами. Все ругались, кричали, кто-то бегал и искал штаб, молоденький офицерик метался и не мог найти подводу с патронами. Местные жители опасливо смотрели на всю эту вакханалию и старались не попадаться под ноги военным. Сам городок был весьма невелик, и как он смог вместить многие тысячи дополнительных людей, было сложно понять. На рейде уже стояли несколько больших кораблей, однако, их точно было недостаточно для перевозки такого количества людей и грузов.

Кильчевский безуспешно искал есаула Колкова. Во всех контролирующих конторах практически все его знали, но он или только что вышел, или недавно видели его в другом конце городка. Колков будто специально от него бегал, но тут, конечно, было просто совпадение. Наконец, устав от бессмысленного бега, он взял за рукав одного из только что видевших есаула и дал ему крупную банкноту, посулив дать еще столько же, если он найдет неуловимого офицера. Тот засуетился, выскочил на улицу и потянул Кильчевского на набережную. Там стоял сущий ад. Часть грузов прибыло морем, часть — по железной дороге. Не хватало ни кранов, ни складов, ни казарм или домов для размещения людей. Видимо, никто не учел этот вопрос, а тыловые службы понадеялись одна на другую.

Его подвели к невысокому человеку средних лет, который кричал на какого-то капитана сухогруза. Кричал так, что того чуть не сдувало ветром. Кильчевский отдал деньги и поинтересовался:

— Есаул Колков?

Тот недовольно обернулся и Кильчевский заметил, что рыжие усы его прямо пылают гневом.

— А ты еще кто такой? Очередная тыловая крыса, мать-твою-так?! Чего надо?!

— Добрый день. Моя фамилия Кильчевский. Вас должны были предупредить насчет меня. Приятно познакомиться.