Пепельные цветы

– А ты, рыжий, не очень-то здесь! – упёрся в него взглядом Пирс Маклахен. – Ты думаешь, твоё слово тут что-то значит? Да не больше чем… – он кивнул на Ллойда, – чем брехня этого дурачка.

– Сколько же в вас ненависти, – покачала головой дуракова подружка. – За что вы так ненавидите людей?

– Ага, – усмехнулся Пирс Маклахен, – ты мне ещё проповедь прочитай про "возлюби ближнего своего" и всё такое… Короче, так. Кому что-то здесь не нравится – я, или условия проживания, – тот может собирать пожитки и проваливать отсюда прямо сейчас. Я никого сюда не звал и никого силком не держу.

Он обвёл их всех презрительным и торжествующим взглядом… Молчите? Вот и помалкивайте, глисты.

Удовлетворённо кивнул, опустился на стул.

– Тем, кто забыл, напоминаю: завтра – первое. Узкоглазые начнут охаживать Англию. Я не знаю, как там это всё будет выглядеть – мне плевать и на них и на политику. Но одно знаю точно: не большой земле будет такая жаровня, что… Если кто-то хочет вернуться туда, я даже готов предложить лодку на радостях, за совсем небольшую плату. Лучше всего мне будет, если вы всем гуртом соберётесь и провалите. Но вы, кажется, совсем не рвётесь на материк, а? Или, может быть, я ошибаюсь?..

Он сделал паузу, наслаждаясь их беззащитным молчанием.

– Вам ведь удобней сидеть под крылышком очень плохого и злого дядюшки Маклахена, – продолжал он, – подальше от печи, в которую набросают завтра дров узкоглазые. Понимаю. Но коли так, то вам придётся жить здесь по моим правилам. Это мой дом, мой отель. Значит, и правила – мои.

– Страшно представить! – глиста в обмотках обвела всех вопросительным взглядом. – Неужели они правда решатся нанести ядерный удар?

– Италия, Испания, – пожал плечами весельчак, – Египет, Норвегия… А чем Англия лучше?

– Какой ужас! – немочь зябко передёрнула плечами. – А… А мы… мы не умрём?

Пирс Маклахен сплюнул, хохотнул, качая головой над бабьей глупостью.

– Так вот, – сказал он, – если кто-то из вас решит остаться здесь… Жильё и содержание с завтрашнего дня будет стоить вам двадцать фунтов. Подвал – пятьдесят.

– Подвал?! – вытаращила глазёнки эта глиста в обмотках. – За пятьдесят? Какая глупость! Кто станет жить в подвале, да ещё за такие деньги! Спасибо, но я уж лучше останусь в своей комнате.

– Специально для тупых барышень объясню, – усмехнулся Маклахен. – Подвал – какая-никакая защита от этой чёртовой радиации или чем там ещё они нас будут морить. Может травить будут, как тараканов, как этих… норвегов… Но я никого не неволю. Конечно, ты можешь оставаться в своей комнате. Только спрячься за гардению, чтобы не сдуло, когда прилетят ракеты.

– Но… Но это очень дорого! – вступила Беатрис.

– Так найди себе отель по средствам, – пожал плечами Маклахен. – На большой земле их полно сейчас, и все пустые.

– Я… У меня нет таких денег, – поник лысиной весельчак.

– У меня тоже, – произнесла цыганка.

А тебе, дрянь, никто и не предлагал. Твоё слово здесь вообще лишнее.

– Это не моё дело, – сказал Пирс Маклахен. – Или, может быть, я должен держать вас тут и кормить за бесплатно?

– Я тоже не смогу заплатить, – виновато посмотрела на него тощая глиста. – А нельзя ли… нельзя ли немного снизить цену?

– Остров большой, – усмехнулся Маклахен. – Есть старая брошенная деревня. Там вы сможете найти себе какой-нибудь сарай на троих. Или тот же погреб.

– Я з-за-а-плачу, – сказал хромой. – За Л-лэ-э-липси, Джайю и Г-гленду.

– Это не моё дело, – повторил Маклахен. – Плати хоть за всех.

Жаль, конечно. Прогадал. Нужно было задрать цены повыше.

Ничего, ничего, твари, я найду способ прижать вас так, что будете верещать и проситься на горшок.

– Мистер Деллахи, – глиста в обмотках стыдливо опустила голову. – Я… Я…

– Спасибо, Деллахи, – кивнул этот придурковатый весельчак. – Когда заварушка кончится, я обязательно верну всё до пенни.

– Я останусь здесь, – сказала цыганка. – Не надо за меня платить.

– Что за вздор, Джайя! – выпучила глаза дурачкова невеста. – Если вы не хотите принять деньги от Деллахи, то…

– Никогда цыганка не станет жить под землёй, – оборвала старуха. – Остаюсь.

– Д-дэ-э-джайя, это с-смертельно опасно. Д-даже п-погреб не…

– Ничто, – отмахнулась та. – Остаюсь, сказала, и всё тут.

– Ну и ладно, – поднялся Пирс Маклахен. – Это всё, что я хотел сказать. Можете расползаться по норам и про…

Он не договорил, потому что в небе послышался далёкий гул. В наступившей за столом полной тишине он нарастал – медленно, протяжно и зловеще. Через минуту где-то далеко ухнуло. В окно вдруг полыхнул яркий свет, от которого все невольно зажмурились, кто-то охнул, взвизгнул кто-то из баб.

И снова ухнуло. Маклахен почувствовал, как подрагивает под ним пол.

– Какие мощные бомбы! – пискнула глиста в обмотках. – Подо мной стул дрожит… Они что, совсем с ума сошли?! Разве можно бросать на людей такие страшные бомбы!

– П-похоже, это ядерный у-удар.

– Не может быть! Сегодня только тридцатое! – это Беатрис.

– Наверное, им было невтерпёж, – хохотун.

– Вам смешно, Липси?! – глиста.

– А разве я смеюсь?

– А до нас радиация дойдёт, Деллахи?