Пепельные цветы

— А ты, рыжий, не очень-то здесь! — упёрся в него взглядом Пирс Маклахен. — Ты думаешь, твоё слово тут что-то значит? Да не больше чем… — он кивнул на Ллойда, — чем брехня этого дурачка.

— Сколько же в вас ненависти, — покачала головой дуракова подружка. — За что вы так ненавидите людей?

— Ага, — усмехнулся Пирс Маклахен, — ты мне ещё проповедь прочитай про «возлюби ближнего своего» и всё такое… Короче, так. Кому что-то здесь не нравится — я, или условия проживания, — тот может собирать пожитки и проваливать отсюда прямо сейчас. Я никого сюда не звал и никого силком не держу.

Он обвёл их всех презрительным и торжествующим взглядом… Молчите? Вот и помалкивайте, глисты.

Удовлетворённо кивнул, опустился на стул.

— Тем, кто забыл, напоминаю: завтра — первое. Узкоглазые начнут охаживать Англию. Я не знаю, как там это всё будет выглядеть — мне плевать и на них и на политику. Но одно знаю точно: на большой земле будет такая жаровня, что… Если кто-то хочет вернуться туда, я даже готов предложить лодку на радостях, за совсем небольшую плату. Лучше всего мне будет, если вы всем гуртом соберётесь и провалите. Но вы, кажется, совсем не рвётесь на материк, а? Или, может быть, я ошибаюсь?..

Он сделал паузу, наслаждаясь их беззащитным молчанием.

— Вам ведь удобней сидеть под крылышком очень плохого и злого дядюшки Маклахена, — продолжал он, — подальше от печи, в которую набросают завтра дров узкоглазые. Понимаю. Но коли так, то вам придётся жить здесь по моим правилам. Это мой дом, мой отель. Значит, и правила — мои.

— Страшно представить! — глиста в обмотках обвела всех вопросительным взглядом. — Неужели они правда решатся нанести ядерный удар?

— Италия, Испания, — пожал плечами весельчак, — Египет, Норвегия… А чем Англия лучше?

— Какой ужас! — немочь зябко передёрнула плечами. — А… А мы… мы не умрём?

Пирс Маклахен сплюнул, хохотнул, качая головой над бабьей глупостью.

— Так вот, — сказал он, — если кто-то из вас решит остаться здесь… Жильё и содержание с завтрашнего дня будет стоить вам двадцать фунтов. Подвал — пятьдесят.

— Подвал?! — вытаращила глазёнки эта глиста в обмотках. — За пятьдесят? Какая глупость! Кто станет жить в подвале, да ещё за такие деньги! Спасибо, но я уж лучше останусь в своей комнате.

— Специально для тупых барышень объясню, — усмехнулся Маклахен. — Подвал — какая-никакая защита от этой чёртовой радиации или чем там ещё они нас будут морить. Может травить будут, как тараканов, как этих… норвегов… Но я никого не неволю. Конечно, ты можешь оставаться в своей комнате. Только спрячься за гардению, чтобы не сдуло, когда прилетят ракеты.

— Но… Но это очень дорого! — вступила Беатрис.

— Так найди себе отель по средствам, — пожал плечами Маклахен. — На большой земле их полно сейчас, и все пустые.

— Я… У меня нет таких денег, — поник лысиной весельчак.

— У меня тоже, — произнесла цыганка.

А тебе, дрянь, никто и не предлагал. Твоё слово здесь вообще лишнее.

— Это не моё дело, — сказал Пирс Маклахен. — Или, может быть, я должен держать вас тут и кормить за бесплатно?

— Я тоже не смогу заплатить, — виновато посмотрела на него тощая глиста. — А нельзя ли… нельзя ли немного снизить цену?

— Остров большой, — усмехнулся Маклахен. — Есть старая брошенная деревня. Там вы сможете найти себе какой-нибудь сарай на троих. Или тот же погреб.

— Я з-за-а-плачу́, — сказал хромой. — За Л-лэ-э-липси, Джайю и Г-гленду.

— Это не моё дело, — повторил Маклахен. — Плати хоть за всех.

Жаль, конечно. Прогадал. Нужно было задрать цены повыше.

Ничего, ничего, твари, я найду способ прижать вас так, что будете верещать и проситься на горшок.

— Мистер Деллахи, — глиста в обмотках стыдливо опустила голову. — Я… Я…

— Спасибо, Деллахи, — кивнул этот придурковатый весельчак. — Когда заварушка кончится, я обязательно верну всё до пенни.

— Я останусь здесь, — сказала цыганка. — Не надо за меня платить.

— Что за вздор, Джайя! — выпучила глаза дурачкова невеста. — Если вы не хотите принять деньги от Деллахи, то…

— Никогда цыганка не станет жить под землёй, — оборвала старуха. — Остаюсь.

— Д-дэ-э-джайя, это с-смертельно опасно. Д-даже п-погреб не…

— Ничто, — отмахнулась та. — Остаюсь, сказала, и всё тут.

— Ну и ладно, — поднялся Пирс Маклахен. — Это всё, что я хотел сказать. Можете расползаться по норам и про…

Он не договорил, потому что в небе послышался далёкий гул. В наступившей за столом полной тишине он нарастал — медленно, протяжно и зловеще. Через минуту где-то далеко ухнуло. В окно вдруг полыхнул яркий свет, от которого все невольно зажмурились, кто-то охнул, взвизгнул кто-то из баб.

И снова ухнуло. Маклахен почувствовал, как подрагивает под ним пол.

— Какие мощные бомбы! — пискнула глиста в обмотках. — Подо мной стул дрожит… Они что, совсем с ума сошли?! Разве можно бросать на людей такие страшные бомбы!

— П-похоже, это ядерный у-удар.

— Не может быть! Сегодня только тридцатое! — это Беатрис.

— Наверное, им было невтерпёж, — хохотун.

— Вам смешно, Липси?! — глиста.

— А разве я смеюсь?

— А до нас радиация дойдёт, Деллахи?