Пепельные цветы

— Нет, мой золотой, не получится так. Их судьбы не в твоих руках.

— Х-ха!.. Ну-ну… Ладно, уговорила. Сдохнешь сейчас. В аду с ними встретишься, они тебе расскажут, как Пирс Маклахен их пресёк.

— Не получится так, — покачала она головой. — Я тебя за собой уведу, не думай. Я приду за тобой потом. С верёвкой.

— С верёвкой? — он ощерился, ударил её в лицо.

Она не охнула, не поморщилась, а только молча смотрела ему в глаза. Из носа её стекла на губу тонкая струйка крови.

Тогда он схватил её за горло.

— Ну?! — крикнул ей в лицо. — Ну, что? Согреешься, говоришь, да?! Согреешься, тварь?! Ну, давай, давай!

Он скрипел зубами так, будто хотел стереть их в порошок, и тряс Джайю за шею, которая, казалось, вот-вот сломается. Цыганка не пыталась ни сопротивляться, ни освободиться, ни закричать. Только молча смотрела в глаза.

А он сдавливал, сдавливал её горло, изо всех сил, и всё удивлялся, что стал так слаб. Или эта черномазая так живуча… Сдавливал, пока, наконец, эти чёрные глаза не погасли…

Долго стоял над мёртвым телом, трясясь от озноба и ярости, задыхаясь от пепла, забившего горло.

Потом оттащил тело Джайи подальше от причала, туда, где берег нависал над морем пологим карнизом. Сходил к сараю. Кое-как прикатил оттуда каменный жернов, доставшийся ещё от деда…

Долго смотрел на круги, расходившиеся по мёртвой воде.

Кивнул:

— Ну и ладно, стало быть.

И пошёл в дом…

— А что ты думала, тварь? — прошептал Пирс Маклахен, выплывая из омута воспоминания. — Ведь это ты отравила Меган, как пить дать. А с чего бы ещё ей вот так взять да помереть, а? Отомстила мне, да? За весь ваш поганый род отомстила! Вот и корми рыб теперь.

Хотя, какие к чёрту рыбы…

Пойти, что ли, посмотреть, как там Моуи, коровка моя ненаглядная?..

Подожди, подожди, что ж это я… Какая коровка-то!.. Плохой ты стал совсем, Пирс Маклахен. Совсем плохой…

В гостиную ворвался улыбающийся дурак. При виде Маклахена сразу сник, замер нерешительно, улыбка на губах растаяла. Он медленным шагом, вдоль стены направился к выходу.

— Эй, какого чёрта? — окликнул его Маклахен.

— Что? — застыл на месте придурок.

— Какого чёрта ты носишься туда-сюда с идиотской улыбкой на морде? Тебе нечем больше заняться? Бездельники чёртовы!

— Я… Мы… — залопотал этот слизняк. — Мы идём пускать фейерверки.

— Чего-о? — у Маклахена глаза полезли на лоб.

Идиоты! Они вообще ума лишились. Не сегодня завтра подохнут, и они идут «пускать фейерверки». Идиоты.

— Какие к дьяволу фейерверки? Ты совсем спятил?

— Честное слово! — этот шут гороховый протянул Маклахену какой-то свёрток. — Вот, видите? Это петарды.

— Пе… Петарды?! Да ты что, болван, решил мне отель спалить?!

— Нет, что вы, господин Маклахен, конечно нет! — задрожал этот идиот. — Я… Мы аккуратно. Петарды будет пускать Липси. Или даже Деллахи — он же солдат, умеет обращаться с такими вещами… Хотя, нет, я совсем сбился — Деллахи же с нами нет. Ну, тогда — Липси, да. Я думаю, он прекрасно умеет запускать петарды. Наверняка. Он вообще довольно…

— Заткни фонтан! — рявкнул Маклахен. — Я не собираюсь слушать твои бредни! Ещё чего не хватало — петарды! А ну-ка, давай их сюда.

— Но… У меня день рождения… — дурак нерешительно топтался на месте, пряча свёрток за спину. — Скоро. День рождения скоро. И мы хотели…

— А ну, быстро мне сюда эту дрянь, болван! — крикнул Маклахен, поднимаясь.

— Позвольте, я позову Беатрис? — плачущим голосом протянул Ллойд. — Или Липси. Они вам лучше объяснят, что…

— Ты что, сморчок, не понимаешь меня?! Мне взять кочергу, идиот?

— Не кричите на меня, пожалуйста, — затянул знакомую песню этот слизняк.

— Я не только кричать буду, — прошипел Маклахен. — Я тебе ещё и зуб выбью, щенок. Чёртов артиллерист!

— Не надо!

— Надо! — Маклахен пошёл к нему, качая головой, как отец, который намерен выпороть непослушного мальчишку. — Чтобы ты знал наперёд, как не слушаться хозяина отеля.

— Я буду, буду слушаться! — запричитал слизняк, прижимаясь к стене и бледнея. — Только не бейте меня! Я боюсь боли, очень боюсь боли!

— Как вы все мне обрыдли! — простонал Маклахен, подойдя и остановившись напротив, заглядывая в эти белесые от ужаса глазёнки, впитывая его страх. — Насекомые! Мелкие, гнусные насекомые! Вши! Вам бы только жрать, жрать, жрать…

Дурак трясся, как в лихорадке. Он был так бледен, что Маклахену показалось даже, что этот недоумок грохнется сейчас в обморок. Или обделается напоследок от страха и подохнет.

— Я не хочу есть! — причитал он. — Не буду больше есть! Не кричите. Пожалуйста.

— Не указывай мне, насекомое! — напирал хозяин. — Ничего, ничего… Скоро вы все передохнете.

— Мне страшно. Я не хочу передыхать.

— Не наложи в штаны, — усмехнулся Маклахен. — Как ты мне противен!

— Я пойду в угол. Хотите? — по щекам идиота стекли две мутные слезы. — Я встану в угол, только не кричите на меня.

— Чего-о? — вытаращился на него Маклахен. — Да ты окончательно спятил за эти дни, точно тебе говорю. Вошь бесполезная. Ты бесполезная вошь! Зачем только тебя земля носит, бестолочь!

Ллойд, плача, упал на колени.