Пепельный рассвет

— Мстительный ты, барон. Ой мстительный! — рассмеялся я и, хлопнув друга по плечу, двинулся к выходу.

Глядя на храм от Ратуши, я поймал себя на мысли, что свет, пробивающийся сквозь цветные витражи его высоких окон, превращал небольшое, но изящное, устремленное к небу здание в затейливую елочную игрушку. Но стоило оказаться у его подножия, на ступенях широкой лестницы, ведущей к главному входу, и впечатление, производимое храмом, поменялось совершенно. Теперь казалось, что огромная каменная громада, еле подсвеченная уличными фонарями, нависает каменным утесом и грозит погрести под собой. И куда только делась та легкость и устремленная ввысь, парящая архитектура, которой я любовался, стоя на Ратушной площади? Сейчас не такое уж и большое каменное здание просто подавляло, заставляя склонить голову под тяжестью… тени, всего лишь тени нависающего над парапетом камня. Брр. Невольно дернувшись, я вздернул подбородок и, прекратив глазеть на это хитрое творение рук человеческих, решительно зашагал к высоким вратам, распахнувшимся мне навстречу.

Уж не знаю, кто доложил центурию Альвису о моем сегодняшнем визите в Горный Дом, но, поднимаясь по ступеням храма, я заметил стекающихся к его подножию стражников. Один, два… на четвертом патруле я плюнул на это дело, тем более что из-за угла здания послышалось бряцанье доспехов, а значит, те стражи, что выстроились в линию перед лестницей, ведущей в храм, не единственные. Ну хоть не бросаются вдогонку, и то хлеб. А оцепление? Да шут бы с ним. В конце концов, если людям Альвиса нечем заняться, кроме как следить за тем, чтобы из Горного Дома не сбежал один-единственный ходок, это их дело… А мне и без того есть чем заняться.

Войдя под своды храма, провожаемый пристальными взглядами стражи, я услышал легкий скрип и, резко оглянувшись, облегченно вздохнул, когда служка в черном балахоне с глухим стуком двинул засов, запирая только что закрытую им дверь.

— Следуй за мной, — повернувшись ко мне, но, так и не откинув глубокий капюшон, тихо произнес этот привратник и, не дожидаясь реакции, двинулся вдоль поддерживающих свод высоких стрельчатых арок, отделяющих центральный длинный зал от боковых проходов.

Алтарный камень — кубик из невзрачного на первый взгляд серого камня, со стороной в полметра, находится в центральной, самой ярко освещенной части зала, точно под куполом. Но стоит подойти ближе к невысокому постаменту, на котором расположен алтарь, как становится ясно, что с ним все совсем не так просто, как казалось. В Ленбургском Доме алтарь выглядел иначе. Там сам камень не видно было под золотым обрамлением-окладом и украшающей его инкрустацией, а здесь… Строгие полированные грани, в которых, кажется, можно рассмотреть собственное отражение, а внутри этого «аквариума», в серо-серебристой дымке сверкают белоснежные, похожие на миниатюрные молнии всполохи и вспыхивают искры. И лишь стоя рядом с алтарем, можно увидеть, что от него исходит явственное сияние, устремляющееся вверх к куполу храма, и четко видимым лучом, проходящим через отверстие в крыше, упирается в темное ночное небо. Впечатляющее зрелище!

— Смотри, слушай, молчи, — слова моего сопровождающего заметались эхом под высокими каменными сводами и стихли, но еще раньше исчез из виду сам монах. Растворился где-то в глубине неосвещенной части зала, в противоположной стороне от входа в храм. Что ж, инструкции получены, будем исполнять.

Никаких скамеек-лавок в Доме нет, а сидеть на холодном, сложенном из огромных каменных плит полу, как-то не хотелось. Я, можно сказать, только жизнь начинаю, и мне мои причиндалы дороги не только как память вообще-то.

Побродив по залу и убедившись, что остался в храме один, я вернулся к алтарю и сам не заметил, как залюбовался игрой белоснежного огня в его гранях. Полуметровый кубик меня просто заворожил… Сколько времени я провел, вглядываясь в его глубину? Не знаю. Но в первый раз, да и то лишь на несколько минут, отвлек меня тонкий перезвон, раздавшийся в зале. Не долетевший откуда-то со стороны, а словно сгустившийся вокруг. И в такт ему замерцали грани алтарного камня, запульсировали, и я оглянуться не успел, как всю центральную часть зала буквально заволокло молочно-белым сиянием, в котором сначала растворился далекий свод, потом утонули поддерживающие его арки, а еще через секунду я понял, что не вижу даже пола под своими ногами. И только серебристо-серый алтарный камень не собирался исчезать, превратившись в своеобразный центр этой белоснежной бесконечности, заливаемой перезвоном потусторонних колокольчиков.