Пепельный рассвет

В Пустошах, в разрушенном селении, столкнувшись со странным поведением хроморонов, с разгуливающими по улицам мертвяками, любопытство во мне легко победило осторожность, и я сломя голову ринулся разгадывать подвернувшуюся загадку. Сейчас же, вглядываясь в глубину алтарного камня, в клубящиеся серебристо-серые облака, взрезаемые всполохами молний, я не ощущал и следа того любопытства. Я не хотел разбираться в действии этого странного артефакта, не пытался его понять. Мне было просто интересно смотреть, наблюдать за игрой света и тени в его полированных гранях. И только. Время потеряло значение, и я готов был провести у этого куба хоть вечность… но меня снова отвлекли.

Ощутив на плече чью-то руку, я даже не вздрогнул. Медленно, нехотя оторвав взляд от алтаря, оглянулся и… наваждение рассеялось. Не было вокруг ни белоснежной бесконечности, ни перезвона запредельных колокольцев. А был лишь ярко освещенный зал Горного Дома и стоящий рядом со мной отец Иммар, с легкой улыбкой наблюдающий за тем, как сползает с моего лица маска отрешенности.

— Идем, ходок Мид. Тебя ждет вторая часть испытания, — тихо произнес он, и выплывшие из темноты монахи, окружив нас, двинулись куда-то в восточный придел храма.

Что ж, идем.

Бесконечная белизна, может быть, и пропала, а вот мое созерцательное настроение никуда не делось. Иначе объяснить, почему я даже не поинтересовался дальнейшей процедурой, невозможно. Мне действительно было не важно, что будет дальше… странное, непривычное состояние, не посещавшее меня даже когда я жил под одной черепной крышкой с Димом.

Наверное, именно поэтому я даже не дернулся, когда отец Иммар подтолкнул меня к низкому и узкому проходу, за которым начиналась не менее узкая и крутая винтовая лестница, ведущая куда-то вниз. Впрочем, кое-что все же шевельнулось в душе. Глупый вопрос, но имеющий право на жизнь: когда церковники успели зарыться в скальное основание под городом, если не только Горному, но и самому храму едва-едва исполнился год. Ну, пусть полтора…

На самом деле, это была лишь тень обычного интереса, но она позволила мне хоть немного прийти в себя, встряхнуться. А еще через пару минут я наконец ощутил, как спадает пелена окутавшей меня апатии. И произошло это аккурат в тот момент, когда мы закончили спуск по стремной лестнице и вышли в длинный коридор, чем-то напомнивший мне штрек хранилища, спрятанного под уничтоженным поселком, найденным мною в Пустошах.

— Испытание Светом ты прошел. Теперь очередь испытания Тьмой, — негромко произнес новый предстоятель Горного Дома, легонько подтолкнув меня в спину к одной из дверей. Массивной, обитой железом и густо утыканной заклепками. — Думай, вспоминай, жди.

— Очень обнадеживающе, — пробормотал я. Отец Иммар улыбнулся и кивнул в сторону темного проема. Вздохнув, я прошел мимо монаха, учтиво придержавшего для меня тяжелую створку двери, и, перешагнув через невысокий порожек, уставился в темноту. Глухо скрипнули петли, лязгнул засов, и я полностью погрузился во тьму и тишину. Плотно пригнанное полотно двери не пропускало ни единого лучика света, да и окон здесь не может быть по определению. Подземелье все-таки, а значит, и ночное зрение мне здесь ничем не поможет. Жаль.

Вслепую шаря по стенам, я обошел по кругу помещение, оказавшееся небольшой квадратной комнатой-камерой с единственным входом и без малейшего признака мебели. Даже занюханного топчана здесь не было! Но есть и плюс. Никакой «тьмы», то есть искажения, характерного для Пустошей, я здесь тоже не нашел. Просто темная комната. Камера. Не больше и не меньше.

Убедившись, что в помещении отсутствуют не только вещи, но и живые существа, я вернулся к входной двери, оперся на нее спиной и, прикрыв глаза, застыл на месте. В принципе, глаза закрывать было вовсе не обязательно, все равно ничего не видно, но так комфортнее. Как-то незаметно справившись с давлением тишины, я принялся считать. Просто считать, молча, десятки, сотни, тысячи…

Правда, несколько раз пришлось отвлечься от этого медитативного занятия. Помня о некоторых поделках алхимиков и подозревая, что даже при полном отсутствии света церковники могут как-то наблюдать происходящее в этом помещении, я старался как можно качественнее давить то и дело возникающие порывы своего измененного тела, так и норовящего растаять в окружающей темноте, словно кусок сахара в чашке с горячим кофе. Кофе… да! Ароматный, вкусный кофе. Эх, сейчас бы чашечку, да под сигарету… Стоп!