Пер Гюнт: стихотворения

Да нельзя, пойми,
в бездарной пляске время удержать,
хвостом виляя, реку двинуть вспять…
Я так страдал, любовь терзала дух —
а под конец ощипан, как петух.
Пророческая щедрость, черт возьми!
Что говорить! Карман мой оскудел,
но кое-что я все-таки сумел
в Америке припрятать на дорогу.
Бродягой я не стану, слава Богу.
Что лучше середины золотой?
Ни кучером не связан, ни слугой,
ни толстым чемоданом, ни каретой.

Я господин – и мне по сердцу это.

Но все ж на перепутье я пока,
и не свалять бы снова дурака.
Коммерция – негодное занятье,
любовный пыл – затрепанное платье.
И нет желанья пятиться назад.
«Назад – вперед, где дальше – неизвестно,
снаружи ли, внутри – повсюду тесно» —
так мудрецы, я слышал, говорят.
Как выбрать путь, не проторенный ране?
Где цель найти, достойную стараний?
Я собственное жизнеописанье
составить мог бы – юным в назиданье.
Нет! Выбрать путь открытий и исканий!
Писать я буду, как велит мне Бог,
об алчности умчавшихся эпох.
Да, вот куда я двину корабли:
я сызмальства листал страницы хроник
и был естествознания поклонник,
мой долг – писать историю земли!
Я, как перо, по морю поплыву,
жизнь мира, как свою, переживу
и буду наблюдать в укромном месте,
как погибают люди в битвах чести,

как истину приносят в жертву вере;

я прослежу падение империй;
с истории я должен сливки снять,
я попытаюсь Беккера достать
и по хронологической таблице
в забытые эпохи устремиться.
Мне чужды обольщения. Я знаю,
начитанность моя невелика,
мне одному не размотать клубка.
Но чем нелепей точка отправная,
тем интересней будет результат,
и если воля у тебя стальная,
найди свой путь и не страшись преград.

(Тихо, растроганно.)

А цель моя отныне – плыть и плыть…
Я разорву связующую нить
с Норвегией и Гудбраннской долиной,
промотан капитал наполовину,
«спокойной ночи» я сказал любимой
и мчусь по морю, истиной гонимый.

(Вытерев слезу.)

Исследователь должен быть таков;
я понял свой талант – и в этом счастье,
я сделаюсь собой в конце концов, —
без внешнего богатства и без власти
я стану императором страны,
которой имя – гюнтовское «я».
Моя душа – империя моя!
Изведав все минувшие века,
не трону я ни одного цветка,
расцветшего на тропах наших дней,
на этот век и на его людей
отныне я взираю свысока:
что ни мужчина – трус и лицедей —
никто достойной смертью не умрет…

(Пожимает плечами.)

А женщины – и вовсе жалкий род.

(Уходит.)

Снова север. Летний день в сосновом бору. Избушка. Открытая дверь с большим деревянным засовом. Над дверью оленьи рога. У самой стены пасется стадо коз.

У крыльца сидит с прялкой Женщина средних лет, с прекрасным, светлым лицом.