Пьер, или Двусмысленности

– Все же здесь довольно холодно, – сказала Изабелл. – Пьер, в комнате нет печи. Она будет очень холодной. Труба… можем ли мы протянуть ее в этом направлении? – И она посмотрела на него с бо́льшим напряжением, чем того, казалось, требовал вопрос, что нуждался в подтверждении. – Лучше изменить направление трубы, Пьер, – добавила Изабелл, – это будет постоянно и сэкономит уголь.

– Мы не будем это делать, Изабелл. Разве эта труба и это тепло не идут в твою комнату? Разве я должен обокрасть мою жену, добрая Дэлли, даже в пользу моей самой любящей и преданной кузины?

– О! Я должна ответить нет, сэр, совсем нет, – сказала Дэлли с нотками истерики в голосе.

Огонь торжества сверкнул в глазах Изабелл; она вздохнула полной грудью, но промолчала.

– Она может быть здесь в любую минуту, Изабелл, – сказал Пьер, – идем встретим ее в столовой; это наше место для приема гостей, ты же знаешь.

И все трое вышли в столовую.

II

Они не пробыли там долго, когда Пьер, который расхаживал туда-сюда, вдруг остановился, как если бы его осенила некая неповоротливая мысль, коя появилась у него в одиннадцатом часу. Сперва он посмотрел на Дэлли, словно хотел ей предложить покинуть комнату, в то время как он должен что-то сказать Изабелл наедине; но затем, как будто ему пришла на ум иная мысль задним числом, считая противоположность этой процедуры самой благоразумной, он, безо всякого предисловия, сразу обратился к Изабелл, в тоне своей обычной беседы, так, будто Дэлли вовсе не могла его слышать и не имеет значения, хочет она того или нет.

– Моя дорогая Изабелл, хотя, как я уже говорил тебе, моя кузина, мисс Тартан, та странная, и своенравная девушка, почти монахиня, приняла таинственное решение приехать любой ценой и жить с нами, все же должно быть совершенно немыслимо, чтобы ее друзья одобрили такой исключительный шаг, шаг даже более исключительный, Изабелл, чем ты, в своей простоте, можешь себе представить. Я буду сильно обманут, если они не станут, по крайней мере, ставить этому препятствия. То, что я собираюсь прибавить к сказанному, может быть совершенно не нужно, но я не могу не заговорить об этом при всем при том.

Изабелл, с пустыми руками, сидела молча, но напряженно и в ожидании не спускала с него глаз; в то время как позади ее стула Дэлли низко склонилась над своим вязанием, за кое она принялась, как только Пьер начал говорить, и дрожащими пальцами нервно накидывала петли на свои длинные спицы. Было ясно, что она ждала слов Пьера едва ли с меньшей жадностью, чем Изабелл.

Поняв прекрасно эти чувства Дэлли и, несомненно, не будучи ими недоволен, Пьер продолжал, но ни словом, ни взглядом никак не выразил внешне, что адресует свои слова еще кому-то, кроме Изабелл:

– Я имею в виду, дорогая Изабелл, следующее: если эта, весьма вероятная враждебность со стороны друзей мисс Тартан по отношению к выполнению ею ее странного решения… если любому проявлению подобной враждебности случится произойти у тебя на глазах, тогда ты, конечно, будешь знать, какое мнение составить себе на этот счет, и поэтому, конечно, не сделаешь никаких таких из этого выводов, кои хоть в малейшей возможной степени будут дурными на мой счет. Нет, я уверен, что ты не станешь, моя дражайшая Изабелл. Ибо, пойми меня, узнав об этой странной причуде моей кузины как о событии, кое всецело выше моего понимания, и на самом деле видя в самой моей бедной кузине пламенную энтузиастку, коя участвует в некой фантастической тайне, что мне совершенно неизвестна, и не желая служить невежественным препятствием тому, что кажется почти сверхъестественным деянием, я не стану отказывать ей в приезде, как бы яростно ее друзья ни старались этому помешать. Я не стану отказываться от нее, и это так же точно, как то, что я просто не склонен это сделать. Но нейтральная позиция порой выглядит как подозрительная. Я имею в виду следующее: оставь все подобные смутные подозрения насчет меня, если таковые имеются, только друзьям Люси, но не давай подобным абсурдным опасениям возникнуть у тебя, моя дражайшая Изабелл, кои могли бы доставить тебе малейшее беспокойство. Изабелл! Ответь мне: разве я не сказал достаточно, чтобы прояснить, что я имею в виду? Или, действительно, не все из того, что я сказал, было совсем не нужно, принимая во внимание, что когда человек чувствует себя очень совестливым, то часто способен казаться ненужным и действительно неприятно и неподобающе честным? Говори, моя Изабелл. – И он шагнул ближе к ней, простирая к ней руку.

– Твоя рука подобна литейному ковшу, Пьер, который наполняет меня целиком. Ты изливаешь мне свои душевные состояния и малейшие прихоти мысли; и я усваиваю эти умонастроения, и примеряю их на себя, и с того времени ношу их до тех пор, пока ты еще раз не сформируешь мне новые. Если ты поведал мне какие-либо свои мысли, то как они могут не стать моими, мой Пьер?

– Боги сотворили тебя в праздничный день, когда их работа над всем остальным миром была закончена, и с любовью вытачивали твои черты в часы отдыха, ты, совершенство!