Перчатка для смуглой леди

— Можно? Видите ли, все говорят, что Тревор, известный своим отвратительным характером, украл реликвии, а потом убил бедного Джоббинса. Я знаю, что этот ужасный мальчишка способен на многое. Конечно, никогда нельзя сказать наверняка, но если дело обстоит таким образом, то какая разница, когда мы уходили и на каких машинах уезжали?

Аллейн ответил, тщательно подбирая слова, что пока выводы делать рано и следует хорошенько во всем разобраться, но он надеется, его поймут правильно и воспользуются возможностью доказать, что их не было в театре между одиннадцатью часами, когда Перегрин и Эмили ушли из театра, и пятью минутами первого, когда Хокинс выскочил на улицу, громко крича об убийстве.

— А пока, — продолжал Аллейн, — мы уяснили лишь тот факт, что, когда мисс Брейси вышла из театра, все остальные были еще там.

— Только не я, — подал голос Джереми. — Я же сказал вам, я был дома.

— Да, вы так сказали, — согласился Аллейн. — Было бы неплохо, если бы кто-нибудь подтвердил ваше заявление. Вам никто не звонил с одиннадцати до двенадцати вечера?

— Если и звонили, то я не помню.

— Понятно, — сказал Аллейн.

Он вновь принялся уточнять очередность, в какой актеры покидали театр, пока не было твердо установлено, что вслед за Гертрудой и Маркусом вышел Чарльз Рэндом и отправился в бар, находившийся неподалеку от дома, где Рэндом снимал квартиру на время работы в «Дельфине». Он, как обычно, поужинал там. За Чарльзом последовала Дестини Мед с друзьями, все они вышли через служебный вход и около часа провели в «Братишке дельфина», откуда поехали домой к Дестини. Там к ним присоединились еще полдюжины гостей, с которыми Дестини была почти незнакома, а также Гарри Гроув, вышедший из театра вместе с ними, но по просьбе Дестини ездивший к себе в Кэнонбери за гитарой. Оказывается, Гарри Гроув был известен как сочинитель песен, в которых он, — Дестини явно цитировала кого-то, — в таких выражениях прославляет всякого рода олимпийцев, что им лучше бы больше не спускаться с Парнаса на землю.

— Какая потеря для ночных клубов, — сказал Маркус Найт, ни к кому конкретно не обращаясь. — И зачем рваться на сцену при таких возможностях заработать.

— Уверяю тебя, дорогой Марко, — подхватил Гроув, — что только цензура стоит между мною и огромным состоянием.

— После окончания спектакля, — продолжал Аллейн, — кто-нибудь из вас видел или говорил с Тревором?

— Я, естественно, — отозвался Чарльз Рэндом. Его порывистость и застенчивость не слишком сочетались с мужественным обликом, но назвать такую манеру женственной было бы преувеличением. — Я делил с ним гримерную. Не хочу показаться последней скотиной, но только падение с высоты двадцати футов может заставить его замолчать.

— Он малевал на зеркале?

— Нет, — удивился Рэндом. — Что малевал? Лозунги?

— Не совсем. Слово «жах». Красной помадой. — Он то и дело вопит: «Жах!» Наберет полную грудь воздуха и орет. Наверное, из комиксов понабрался.

— Он говорил когда-нибудь о реликвиях?

— Говорил, — неохотно отвечал Рэндом. — Он любит болтать языком про то, как любой дурак может проникнуть в сейф и… Ну да это к делу не относится.

— И все-таки расскажите поподробнее.

— Он просто выпендривался, но часто повторял, что любой, у кого есть мозги, может разгадать шифр.

— И делал вид, что он-то уж его разгадал?

— Ну, в общем, да.

— А он, случайно, не выдал вам эту великую тайну?

Рэндом, кровь с молоком, слегка побледнел.

— Нет, — сказал он. — Но если бы даже и выдал, я бы все равно не обратил внимания. Я ни за что не поверю, что Тревор знал шифр.

— Но ты, милый Чарльз, должен был знать, не так ли? — произнесла Дестини с милостивой снисходительностью звезды к исполнителю эпизодических ролей. — Ты постоянно носишься с этими дурацкими головоломками из журналов для умников. Так что шифр как раз по твоей части.

Замечание Дестини вызвало всеобщее замешательство, наступила тишина.

— Помнится, — обратился Аллейн к Уинтеру Морису, — я рекомендовал вам заменить ключевое слово и сделать его менее очевидным. Вы последовали моему совету?

Уинтер Морис поднял брови, покачал головой и взмахнул руками.

— Я все время собирался это сделать. А потом мы узнали, что реликвии скоро увезут… Ну знаете, как это бывает. — Он на секунду закрыл лицо руками. — Как это бывает, — повторил он, и всем стало не по себе.

— В то утро, когда устанавливали сейф, — продолжал Аллейн, — в театре, кроме вас и мальчика, присутствовали все те, кто находится сейчас здесь, за исключением мисс Брейси, мистера Рэндома и мистера Гроува. Так, мисс Брейси?

— О да, — язвительно отозвалась Гертруда. Реакция, на которую старший инспектор и рассчитывал. — Должны были делать снимки. Меня не позвали.

— Дорогая, всего две фотографии, — сказал Морис. — Дестини и Марко с перчаткой. Ты же знаешь!

— Конечно, конечно.

— А мальчишка подвернулся под руку, вот они его и взяли.

— Я вдруг вспомнил, что Тревор наплел газетчикам, — вставил Гарри Гроув. — Мол, когда я гляжу на перчатку, мне прямо-таки хочется заплакать.