Перчатка немецкого рыцаря

Актеры и актрисы нашего города называют этих трех женщин «три парки», сравнивая их с богинями судьбы в древнеримской мифологии. И это сравнение более чем справедливо – в руках трех невзрачных женщин сосредоточены судьбы всех, кто связал свою жизнь с непростой актерской профессией.

Каждый продюсер, задумавший съемки нового фильма, обращается к трем паркам, чтобы подобрать из их базы данных подходящих исполнителей. И от них зависит, кому дать шанс к славе и успеху, а кого придержать.

Три женщины были чем-то неуловимо похожи, даже имена у них были созвучные – Анфиса, Алиса и Лариса.

Войдя в обитель этих властительниц актерской судьбы, Николай Баринов с неожиданным смущением проговорил:

– Здравствуйте, дамы. Я приступил к съемкам нового фильма и хотел бы…

– Ромком? – спросила Анфиса, подняв на него задумчивый, оценивающий взгляд.

– Байопик? – подхватила Алиса.

– Скорее триллер или боевик… – протянула Лариса, внимательно оглядев Баринова и его спутников.

– Да, скорее триллер.

– И вам нужно подобрать актерский состав… – Анфиса развернулась в кресле и потянулась к шкафу с картотекой, ловким движением выдвинула один из ящиков.

– Да, это будет триллер, – повторил Баринов. – У меня даже есть рабочее название: «Четвертый не выходит на связь».

– Ах вот что! – Анфиса деловито задвинула ящик на место, переглянулась со своими коллегами и проговорила, доверительно понизив голос: – Это вам не сюда.

– Это вам не к нам, – подхватила Алиса.

И наконец, приняла эстафету Лариса и закончила:

– По этому же коридору дойдите до двери с табличкой «Административно-хозяйственный отдел», там спросите Степаныча. Вам к нему.

Баринов поблагодарил богинь судьбы и снова вышел в бесконечный коридор студии.

В административно-хозяйственном отделе было людно и шумно, но когда Баринов с охраной вошел туда, все сразу замолчали и с удивлением уставились на него.

– Вам что… господин хороший? – осведомился смуглый мужчина с аккуратными усиками. – Вы по поводу арендной платы? Тогда вам на второй этаж.

– Мне бы Степаныча, – ответил Баринов.

– Ах, Степаныча! – Смуглый крикнул куда-то в глубину комнаты: – Степаныч! К тебе тут пришли!

Из дальнего угла появился заспанный мужичок лет пятидесяти, в ватнике и помятой кепке, с таким же помятым лицом. Он осмотрел Баринова и спросил:

– Ну, я Степаныч! Чего надо?

– Четвертый не выходит на связь, – ответил Баринов вполголоса, чтобы никто, кроме Степаныча, его не услышал.

– Не выходит? – сочувственно переспросил тот. – Ладно, что-нибудь придумаем…

С этими словами он вышел из комнаты. Баринов с охраной последовал за ним.

Степаныч дошел до конца коридора, вышел в неприметную дверку, и они оказались на заднем дворе киностудии. Прямо перед ними стояла неказистая постройка вроде сарая или хозблока. Степаныч покосился на Баринова и коротко бросил:

– Не отставай!

Они вошли в сарай.

Внутри было почти пусто, только стояло несколько прислоненных к стене метел и лопат, да валялся на полу полусгнивший деревянный поддон. Степаныч ловко ухватил этот поддон за край и отодвинул в сторону. Под ним оказался круглый люк с металлической крышкой.

Степаныч привычным движением откинул крышку люка и строго проговорил:

– Дальше пойдешь только ты. Орлы твои здесь останутся. Дальше им нельзя.

– Так не пойдет! – возмущенно заявил старший охранник. – Я шефа одного не отпущу!

– Или так, или никак! – отрезал Степаныч. – Со своими правилами в наш этот… монастырь не суйся!

– Подождете здесь! – сухо приказал Баринов.

– Так нельзя… – проворчал охранник.

– Я сказал! – В голосе Баринова зазвучал металл.

– Ну что – идешь? – взглянул на него Степаныч.

– Само собой!

В глубину люка уходила крутая металлическая лестница. Степаныч ловко полез по ней, Баринов последовал за ним.

Внизу было темно.

Спускались они недолго. Наконец лестница закончилась, дальше тянулся пологий коридор, в дальнем конце которого тускло светилась одинокая лампочка.

Степаныч шел вперед, не оглядываясь. Баринову ничего не оставалось, как следовать за ним.

Наконец коридор оборвался перед железной дверью, над которой висела лампа в сетчатом металлическом колпаке. На этой двери было написано мелом: «Степаныч – козел».

Степаныч остановился, покачал головой и стер надпись локтем. Затем достал из кармана связку ключей, отпер дверь одним из этих ключей и покосился на Баринова:

– Заходи, что ли!

Баринов опасливо шагнул через порог.

Он оказался в маленькой квадратной комнате, напоминающей приемную перед кабинетом начальника средней руки.

Как и положено в такой приемной, здесь стоял стол. Только вместо симпатичной секретарши за этим столом сидел здоровенный детина лет сорока с маленькими пронзительными глазками и низким лбом умственно отсталого неандертальца.

– Кого привел, Степаныч? – осведомился этот детина, глядя на провожатого и словно не замечая самого Баринова.

– Известно, кого! – отозвался тот с усмешкой. – Этого… продюсера. Кино снимает.

Только теперь неандерталец обратил внимание на молча стоящего Баринова:

– Кино, говоришь? А называется-то как твое кино?

– «Четвертый не выходит на связь».

– Ну что, хорошее название! А что насчет пятого?