Перечёркнутая нота (СИ)

По пути к Морино, Кетсуми думала о том, что у неё спросят, и что она на это скажет — всё было предсказуемым. Произошедшее сильно огорчило куноичи, словно обрубив ей пути к отступлению, лишив свободы и, в то же время, избавив всех неправильных мыслей. Бороться было не за что и нужно было найти оправдание на все вопросы, чтобы доказать лояльность Селению Скрытого Листа.

— Как ты? Смотрю, ты пришёл в себя быстрее, чем я тогда, — проговорила она, и с порога часть вопросов Морино отпала.

— Как видишь. Спасибо, что спасла меня, — он едва нашёл, что ответить. Беседа не ладилась.

— Не за что, — мрачно проговорила куноичи. Морино молча прожигал её взглядом, и тогда она поняла, что говорить здесь придётся ей, — Тогда ты отнял жизнь, что дала я, — она почему-то не посчитала нужным держать это в секрете, — того, кто дал её мне.

— Я как элитный джонин Конохи обязан уничтожить шиноби, вторг…

— Вторгшегося в селение? — Тессен перебила его. — Давно элитные джонины патрулируют границы? — она хмыкнула. — Ведь ты же обманываешь меня, пересказывая должностные инструкции. Я понимаю, почему ты всё это сделал.

Подобный тон вывел Ибики из себя. Он сложил печать и нити чакры разом стянули и без того неподвижную Кетсуми. Она инстинктивно попыталась разорвать их, но, осознав, что произошло, её лицо вновь укрыла маска наигранного равнодушия.

— Рассказывай, какие у тебя дела с преступником и моим личным врагом, который, вроде как, пытался тебя убить? — он подошёл ближе.

— На меня он напал, не видя, кого бьёт, а потом то ли вспомнил нашу остроумную беседу на рынке, то ли то, что я победила на экзамене его ученика, и решил оставить меня в живых. Принёс в какую-то хибару, дал противоядие, хвастался передо мной Райджином, который ему твой брат подарил, да и в целом оказался весьма интересным собеседником и неплохим учителем, — с наигранным безразличием рассказывала Тессен, прогоняя от глаз образ того, о ком шла речь.

Упоминание брата ещё сильнее разозлило Ибики, но он сдерживал наводнявшие его эмоции, как мог, но Кетсуми уже научилась их видеть даже за непроницаемой завесой напускного хладнокровия начальника Отдела допросов и пыток. Его выдавали лишь руки, сильнее стянувшие нити, что сдерживали пленницу, невольно причиняя ей боль, но Морино увидел лишь ухмылку в ответ на его действия, словно Тессен и вовсе ничего не ощущала.

— И что дальше?

— Ты, я уверена, читал отчёты про то задание, которое я провалила. Читал же?

— Да, — лаконично подтвердил Морино.

— Так вот, там было написано, что команда номер семь убила своего противника, но, как ты видишь, нет. Я увидела отброшенный им меч, забрала его, но решила напоследок вернуть долг, найдя Аоя и залечив все его переломы от падений, а их было немало. Как у тебя, только по нескольку таких на одну конечность, — куноичи посчитала уместным напомнить связавшему её мужчине о том, что она помогла и ему самому. — Он был жив и его ждала мучительная смерть, если бы не я, — Кетсуми спокойно пересказывала навеянные этими вопросами воспоминания, но в душе её осталась необъяснимая тоска.

— Ты сейчас сознаёшься в том, что помогла противнику Конохи? Знаешь, кем тебя делает это признание? — Ибики вошёл в раж, переходя в привычную ему риторику, но и у него подобный тон был лишь прикрытием его истинных чувств.

— Хочешь меня осудить? Суди, даже сейчас я бы не поступила по-другому, — Кетсуми отвернулась к окну, завешенному портьерами, между которых просачивался свет. — Твой брат, будучи генином, попался на крючок, стремясь к личной выгоде, он даже не захотел тебе помочь, так он испугался наказания. Что ж его не осудили? Я вот не боюсь расплаты за поступок, движимый моим пониманием чести. В том, что Идате подкинули преступную идею во времена, которые я даже не застала, и чью оплошность именно я в итоге исправила, всецело винить его наставника я не могу, тем более если учесть, что я жива лишь с его позволения.

Ибики раз за разом покоряло бесстрашие этой девушки, не то, с которым юнцы отдавали жизни, веруя в собственное бессмертие, а то, когда на чаше весов всегда тяжелее собственные убеждения. Этот мужчина и сам был таким, потому всё тело испещряли десятки шрамов — свидетельство того, что никакая боль не заставит его говорить против собственной воли.

Он смотрел на профиль девушки, очерченным светом, белые руки с кровавыми корками на костяшках, что совсем недавно были багряные от чужой крови, стянутые нитями — да, он знал, на что шёл, и понимал, что в его силах как создать стену между ней и собой, так и разрушить её, чтобы добиться того, к чему он стремился.

Кетсуми же, выдав правду, понимала, что по всем законам она не права и что теперь оказалась в весьма неудобном положении, из которого невесть как выбираться — если её изгонят из Конохи, то теперь даже в Амегакуре ей не к кому идти.

— У тебя оббиты руки, как это произошло? — Ибики перешёл к другому заинтересовавшему его вопросу.

— Упала, — ухмыльнулась она.

— От падения у тебя не могли появиться такие раны, — мужчина нахмурился, взяв одну из кистей Кетсуми, чтобы рассмотреть поближе.