Перед бурей

Эти слова были сладки, как мед. Сладки, будто победа. Теперь Совет ждет раскол, внутренний конфликт покончит с ним раз и навсегда, а ей, Сильване, для этого и пальцем шевельнуть не придется.

Быстрым, грациозным шагом взойдя на стену, Сильвана взялась за подзорную трубу. Если повезет, сейчас она увидит новых Отрекшихся, получивших жестокий урок и возвращающихся назад, на свое истинное место. Ну-ка, где там, в этой толпе, Верховная Правительница? Потрясена ли она потерями в рядах участников?

Но, стоило Сильване отыскать Вельсинду, и все удовлетворение исчезло, испарилось, как не бывало.

Вельсинда стояла рядом с приведенной Фаолом жрицей в плаще с капюшоном и, судя по всему, чувствовала себя превосходно. Вот Верховная Правительница повернулась в сторону крепости, подняла взгляд и замахала кому-то из стоящих на стене.

Сильвана поспешила повернуть подзорную трубу. Перед окуляром замелькали зеленые холмы, и Сильвана замерла. Там, на крепостной стене, озаренный солнцем, стоял сам король Штормграда.

На глазах закипающей от ярости Сильваны Андуин улыбнулся, помахал в ответ, прижал ладонь к сердцу и поклонился.

Поклонился!

И кому? Вельсинде Бентон, Верховной Правительнице Совета Покинутых!

Сильвана открыла было рот, собираясь скомандовать отступление… Но нет. Нет. Рано. Для того, чтоб обвинить Вельсинду перед Советом, этого мало. Тут следует действовать с осторожностью.

– Вели кому-нибудь следить за Вельсиндой, не спуская глаз, – сказала она Натаносу. – И за той жрицей – тоже.

НАГОРЬЕ АРАТИ, ПОЛЕ

«Смеется, точно девчонка, – думала Калия, глядя на Элси. – Почти как живая».

Казалось, сердце вот-вот разорвется от счастья. Эту минуту нужно было запомнить крепко-накрепко, до мелочей, и вспоминать, пробуждаясь после неотвязных ночных кошмаров с мучительным ощущением пустоты в руках. И всякий раз, услышав злые слова с любой из сторон в кажущейся бесконечной войне Орды и Альянса, раздирающей Азерот пополам, она тоже будет вспоминать все это. Вспоминать это поле, эту встречу, и выросшего солнечного мальчика, машущего рукой той женщине, чей муж заботился о нем всю его жизнь. Вспоминать этот день со всеми его нежданными радостями, как день начала великих перемен.

– Я принесла для него кое-что, чтоб отнести Уиллу и положить на его могилу.

С этими словами Элси похлопала себя по груди и коснулась простенького золотого колечка, висевшего на цепочке вокруг шеи.

– Хочу поносить его до последней минуты, а там положу на стол. Это мое обручальное кольцо. Я носила его до самой смерти… и после – тоже, пока могла. Видишь? – Элси показала Калии костлявые, истончившиеся пальцы. – Теперь сберечь кольцо на пальце трудновато. Да и пальцы, кстати сказать, тоже. Но это кольцо я сохранила. И была бы так благодарна, если бы ты позаботилась передать его королю…

Глядя на ее кольцо, жрица задумалась о собственной семье. О дочери, в ее воображении выросшей такой же, как Филия – храброй, верной и доброй. О муже, хранившем ее тайну и любившем ее вовсе не за богатство и титул. Обо всех лордеронцах, ничем не заслуживших своей участи и храбро защищавшихся до последней минуты. О каждом из тех, кто собрался на этом поле, кому хватило мужества, чтобы увидеть за отталкивающей внешностью внутреннюю красоту, или, наоборот, преодолеть страх быть отвергнутым ради того, чтобы вновь встретиться с родными и близкими не как с врагами. О Филии, что так хотела обнять отца. Об Эмме, что на закате жизни испытала радость встречи с сыновьями. О несказанном множестве точно таких же людей с обеих сторон, истосковавшихся в разлуке…

И о собственном брате. О том, кто в ответе за все их муки и горе.

Ну что ж…

Менетил натворил бед – Менетил их и исправит.

Глава тридцать третья Нагорье Арати, крепость Стромгард

Андуин долго молчал, глядя вдаль, на поле. На губах его играла улыбка. Он вспоминал первые впечатления от Конклава, вспоминал, каково это – оказаться там, где тебе ничто не грозит, увидеть, как существа, что в иных обстоятельствах без разговоров принялись бы резать друг друга, беседуют, смеются, спорят о науке и философии, или просто сидят бок о бок, тихо радуясь общему покою и миру.

Вот и теперь на его глазах разворачивались очень похожие сцены. Похожие, но обещавшие внести в будущее Азерота неизмеримо больший вклад. Вот Калия, два дня прятавшаяся в канаве, в то время как над ее головой кишмя кишели в поисках добычи бездумные разъяренные твари, обходит толпу, разговаривает с небольшими группами, благословляет их. Он видел, как она исцелила Эмму, едва перенесшую радость встречи не с одним, а сразу с тремя сыновьями. Он видел, как радостно, как непринужденно держатся друг с другом Парквел и Филия – как будто смерть не разлучала их ни на миг.