Перед изгнанием. 1887-1919

«Мы, Божьей милостью Николай II, император всея Руси, царь Польский, великий князь Финляндский, и прочая, и прочая, объявляем всем нашим верноподданным.

В дни великой борьбы с внешним врагом, стремящимся почти три года поработить нашу родину, Господу Богу угодно было ниспослать России новое тяжкое испытание. Начавшиеся внутренние народные волнения грозят бедственно отразиться на дальнейшем ведении упорной борьбы. Судьба России, честь геройской нашей армии, благо народа, все будущее дорогого нашего отечества требуют доведения войны во что бы то ни стало до победного конца. Жестокий враг напрягает последние силы, и уже близок час, когда доблестная армия наша совместно со славными нашими союзниками сможет окончательно сломить врага. В эти решительные дни в жизни России почли мы долгом совести облегчить народу нашему тесное единение и сплочение всех сил народных для скорейшего достижения победы и, в согласии с Государственной Думой, признали мы за благо отречься от Престола Государства Российского и сложить с себя верховную власть. Не желая расстаться с любимым сыном нашим, мы передаем наследие наше брату нашему великому князю Михаилу Александровичу и благословляем его на вступление на Престол Государства Российского. Заповедуем брату нашему править делами государственными в полном и ненарушимом единении с представителями народа в законодательных учреждениях, на тех началах, кои будут ими установлены, принеся в том ненарушимую присягу. Во имя горячо любимой родины призываем всех верных сынов Отечества к исполнению своего святого долга перед ним, повиновением царю в тяжелую минуту всенародных испытаний и помочь ему, вместе с представителями народа, вывести Государство Российское на путь победы, благоденствия и славы. Да поможет Господь Бог России.

Николай»

На следующий день, 16 марта, великий князь Михаил подписал свое, ожидавшееся отречение. Керенский, буквально вырвавший у него отречение, поблагодарил его в выспренных выражениях.

Временное правительство «позволило» императору проститься с армией. Вдовствующая императрица, в сопровождении моего тестя, тотчас покинула Киев, чтобы отправиться в Могилев, где была Ставка.

Николай II поднялся в вагон матери и пробыл с ней, запершись, два часа. Их беседа осталась тайной. Когда тестя позвали к ним, императрица задыхалась от рыданий. Император стоял неподвижно и молча курил.

Временное правительство склонялось к стремлению «Совета», требовавшего немедленного ареста императора. Тогда же был опубликован знаменитый приказ № 1, объявлявший об уничтожении воинской дисциплины, приветствий офицеров и т. д. Солдат призывали создавать собственные административные комитеты или советы и самим определять офицеров, которых они хотят сохранить.

Это был конец русской армии. В некоторых гарнизонах начались убийства офицеров. Спустя три дня император уезжал в Царское Село, где должен был соединиться с семьей. После душераздирающего прощания с матерью, оказавшемся их последним прощанием, Николай II, одетый в простую гимнастерку с крестом Св. Георгия, поднялся в свой поезд, стоявший напротив поезда императрицы. Она же, вся в слезах, стоя, через окно крестила его и благословляла жестами. Из окна своего вагона сын сделал ей последний прощальный знак, и поезд тронулся.

Прибыв в Царское Село, император увидел себя покинутым всеми. Один князь Долгоруков провожал его до Александровского дворца.

* * *

В конце марта я был освобожден, и мы вернулись в Петербург. Перед отъездом в Ракитном отслужили обедню. Церковь была полна плачущих крестьян: «Что с нами будет? – повторяли они, – у нас отняли царя!»