Перед изгнанием. 1887-1919

В Харькове мы сошли с поезда, чтобы зайти в буфет. С трудом пробрались через толпу, наполнявшую вокзал. Все эти люди обращались друг к другу: «товарищ». Кто-то меня узнал и произнес мое имя. Толпа тут же заволновалась. Сжатые со всех сторон и полузадушенные, мы испытывали неприятное чувство. Эти люди, приветствующие нас, могли бы с тем же успехом нас растерзать. Военные пришли нам на помощь и помогли войти в буфетный зал. Толпа ринулась за нами, пришлось закрыть двери. Меня хотели заставить сказать речь. Я отказался под предлогом, что не способен выступать публично. Там мы узнали, что на вокзал прибывает поезд, везущий с Кавказа великого князя Николая Николаевича, Чтобы добраться до него, мы должны были снова пройти сквозь воющую толпу, которая теперь приветствовала великого князя. Он горячо меня обнял. «Наконец-то, – сказал он, – мы можем торжествовать над врагами России!» Он должен был нас покинуть, так как его поезд отправлялся. Поднимаясь в вагон, я встретил в коридоре певца Альтшевского. Он сказал, что возвращается из деревни, куда его посылали лечиться от сильного нервного заболевания. Он пришел в наше купе и предложил спеть нам. Вдруг он оборвал пение, уставив на меня растерянный взгляд: «Почему вы так смотрите, – спросил он, – я не могу больше петь». Я в растерянности старался уговорить его продолжать. Он отказался и ударился в бессвязную речь, говоря все громче и громче. Вскоре его крики привлекли внимание людей, ехавших в соседних купе. Один из его друзей, ехавших с ним вместе, нашел в поезде врача, сделавшего ему успокаивающий укол. Но ночью его крики возобновились. В этой атмосфере общего напряжения бредовая встреча с этим несчастным сумасшедшим прибавилась к ощущению кошмара, каким стало для нас это путешествие.

Петербург показался нам сильно изменившимся. Неописуемый беспорядок царил на улицах. Большинство людей нацепили красные кокарды. Даже наш шофер счел нужным надеть красную повязку, отправляясь встречать нас на вокзал: «Сними этот ужас!», – сказала ему мать в гневе.

Моим первым желанием было ехать в Москву к великой княгине Елизавете, которую я не видел после тех трагических событий. Она вышла ко мне, обняла и благословила. Ее глаза были полны слез.

– Бедная Россия, – сказала она, – какое тяжкое испытание должна она вынести! Мы все бессильны перед Господней волей. Мы должны молиться Богу и взывать к его милосердию.

Она внимательно выслушала мой рассказ о трагической ночи.

– Ты не мог действовать иначе, – сказала она, когда я кончил. – Твой поступок был последней попыткой спасти страну и династию. Не твоя вина, что последствия не соответствовали твоим ожиданиям. Это вина тех, кто не захотел понять, в чем состоит их долг. Убивая Распутина, ты не совершил преступления; ты разрушил воплощение сатаны. Но ты не должен и считать заслугой это, поскольку ты был предназначен и руководим, что могло случиться и с другим.

Она рассказала, что через несколько дней после смерти Распутина ее посетили настоятельницы многих монастырей с рассказами о поразительных событиях в их монастырях 29 декабря. Во время ночных служб священники испытали приступы безумия, богохульствуя и испуская нечеловеческие крики; монахини разбежались по углам, крича, как одержимые, и поднимая юбки с непристойными движениями.

– Русский народ не несет ответственности за близящиеся события, – продолжала великая княгиня. – Бедный Ники, бедная Аликс, какой страшный крест их ждет! Пусть свершится Божья воля. Но когда все силы ада поднимутся против них, Святая Русь и православная церковь останутся неколебимы. В этой призрачной борьбе Добро когда-нибудь восторжествует над Злом. Те, кто сохранит Веру, увидят свет, побеждающий Тьму. Бог карает и прощает.

После нашего возвращения в дом на Мойке к нам потянулись визитеры. Это бесконечное хождение было для нас утомительным. М.В. Родзянко, председатель Думы и наш дальний родственник, был среди самых усердных посетителей. Однажды мать позвала меня к себе. Мы пошли с Ириной и застали ее совещающейся с Родзянко. Последний поднялся, увидев меня, подошел и сказал в упор:

– Москва хочет объявить тебя императором. Что ты на это скажешь?

Я не в первый раз слышал такие предложения. В течение месяца после нашего возвращения многие люди из разных кругов – офицеры, политические и религиозные деятели говорили со мной о подобных вещах. Позднее адмирал Колчак и великий князь Николай Михайлович тоже мне это предлагали. Последний сказал:

– Русский трон не наследственный и не выборный: он узурпаторский. Используй события, у тебя все козыри в руках. Россия не может без монарха. С другой стороны, династия Романовых дискредитирована, народ ее не хочет.

Подобные предложения основывались на трагическом недоразумении. Тому, кто уничтожил Распутина для спасения династии, предлагали выступить в роли узурпатора!

Между тем, меня беспокоила судьба Дмитрия, заболевшего в Тегеране и тяжело переживавшего разлуку с родиной.

Глава XXVI