Перед изгнанием. 1887-1919

Несколько минут ему было нехорошо.

– Мадера хороша, дай мне еще, – сказал он.

Яд все еще не действовал, и «старец» продолжал спокойно прохаживаться по комнате.

Я снова взял другой бокал с ядом, наполнил его вином и подал Распутину.

Он осушил его, как и предыдущие, и без всякого результата.

На блюде остался третий и последний бокал.

Тогда, теряя надежду и чтобы побудить его подражать мне, я сам начал пить.

Мы сидели друг против друга и молча пили.

Он смотрел на меня. В его глазах была насмешка. Казалось, они говорили: «Видишь, ты напрасно старался, ты ничего не можешь со мной сделать».

Внезапно его лицо стало ненавидяще злым.

Никогда еще я не видел его таким ужасным.

Он устремил на меня сатанинский взгляд. В тот момент он внушал мне такую ненависть, что я был готов кинуться на него и задушить,

В комнате стояла зловещая тишина. Казалось, он знает, зачем я привел его сюда и что делаю. Между нами был род молчаливого поединка, странного и ужасного. Еще мгновение, и я буду побежден, уничтожен. Под тяжелым взглядом Распутина я чувствовал, как покидает меня хладнокровие; мной овладевало невыразимое оцепенение, голова кружилась…

Придя в себя, я увидел его все еще сидящего на том же месте, руками он обхватил голову, я не видел его глаз.

Я вновь обрел равновесие и предложил ему еще чашку чая.

– Налей, – сказал он ужасающим голосом, – очень хочется пить.

Он поднял голову. Его глаза потускнели, и мне казалось, что он избегает смотреть на меня.

Пока я наливал чай, он поднялся и стал ходить. Увидев гитару, которую я оставил на столе, сказал: «Сыграй что-нибудь веселое, я люблю тебя слушать».

Трудно мне было петь в такую минуту, особенно что-нибудь веселое.

– Я совсем не в настроении, – сказал я. Тем не менее взял гитару и начал грустную песню.

Он сел и сначала слушал внимательно; наконец, склонил голову и закрыл глаза. Мне казалось, что он уснул.

Когда я кончил романс, он открыл глаза и грустно посмотрел на меня.

– Спой еще немного. Очень люблю эту музыку, ты вкладываешь в нее столько души.

Я снова запел. Мой голос казался мне неузнаваемым.

Время шло, на часах было уже половина третьего утра…

Больше двух часов длился этот кошмар. «Что будет, – думал я, – если мои нервы не выдержат?»

Наверху, кажется, потеряли терпение. Шум, доходивший до нас, подтверждал это. Я боялся, что мои друзья, не выдержав, явятся в подвал.

– Почему так шумят? – спросил Распутин, поднимая голову.

– Вероятно, это гости уходят, – ответил я, – пойду посмотрю, что такое.

Наверху, в моем кабинете, Дмитрий, Пуришкевич и Сухотин с револьверами наготове кинулись ко мне, осыпая вопросами.

– Ну что, готово? Все кончено?

– Яд не подействовал, – ответил я.

Все ошеломленно замолчали.

– Это невозможно, – воскликнул великий князь.

– Доза была громадная! Он все проглотил? – спрашивали остальные.

– Все, – ответил я.

После короткого обсуждения было решено, что мы должны спуститься все вместе, броситься на Распутина и задушить его. Мы были уже на лестнице, когда я испугался, что так мы погубим все дело. Внезапное появление чужих людей непременно возбудит подозрения Распутина, а кто знает, на что способно это дьявольское существо.

Убедив не без труда друзей предоставить мне действовать одному. я взял револьвер Дмитрия и спустился в подвал. Распутин сидел на том же месте, где я его оставил. Его голова совсем упала, и он с трудом дышал.

Я тихонько подошел к нему и сел рядом, он не обратил на меня никакого внимания. После нескольких минут страшной тишины он медленно поднял голову и посмотрел на меня невидящими глазами.

– Вы плохо себя чувствуете? – спросил я.

– Да, голова тяжелая и жжет в желудке. Налей мне еще стаканчик. Мне станет лучше.

Я налил ему мадеры, которую он выпил залпом. После чего ожил и повеселел. Я видел, что он в полном сознании и рассуждает совершенно нормально. Внезапно он предложил ехать с ним к цыганам. Я отказался под предлогом, что уже очень поздно.

– Это неважно, – сказал он. – Они привыкли; иногда они меня ждут всю ночь. Мне случается задерживаться в Царском Селе за важными делами или просто за разговором о Боге… Потом я еду прямо к ним на автомобиле. Тело тоже нуждается в отдыхе… Не правда ли? Мысли все с Богом, но тело для людей. Вот так! – прибавил Распутин, плутовски подмигивая.

Я вовсе не ожидал таких слов от того, кому я дал огромную дозу самого сильного яда. Но меня поразило, что Распутин, с помощью необыкновенной интуиции схватывающий и отгадывающий все, был так далек от мысли, что скоро умрет.

Как его пронзительные глаза не заметили, что я держу за спиной револьвер, который с минуту на минуту будет направлен на него? Машинально повернув голову и увидев хрустальное распятие, я поднялся и подошел к нему.

– Почему ты так долго рассматриваешь крест? – спросил Распутин.

– Он мне очень нравится, – ответил я, – он очень красив.

– Действительно, красивая вещь, должно быть, дорого стоит. Сколько ты за него заплатил?

Говоря это, он сделал несколько шагов ко мне и, не слыша ответа, прибавил:

– А мне больше нравится этот шкаф. – Он подошел к нему, открыл и снова принялся его изучать.