Перед лицом зла. Уникальные расследования лучшего профайлера Германии

Когда мы заговариваем о его семье, Рольф Хармс выглядит печальным. Ему трудно вспоминать о своих двух детях, хотя он не общается с ними уже 20 лет.

Бывают моменты, когда мне становится жаль этого человека, хоть я и не хочу, чтобы такие чувства овладевали мной.

Постепенно мы подбираемся к разговору о его преступлениях. Я чувствую, что Хармс только этого и ждал. В то же время ему все еще трудно смириться с тем, что на его счету смерть двух человек. Не знаю, почему он хочет обсудить это. Может быть, это просто желание понять необъяснимое? Я замечаю, что Хармс очень хорошо разбирается в теме судебно-медицинской экспертизы. Это наталкивает меня на мысль попробовать провести один эксперимент.

Я прошу его вспомнить, что произошло на карьерном озере. Рольф Хармс без колебаний отвечает на мои вопросы и вдруг становится очень разговорчивым. Я слушаю его, буквально затаив дыхание, и не показываю своего испуга. Никогда прежде никто не описывал мне чью-либо смерть в таких подробностях. Мне приходится сосредоточиться, чтобы точно записать ответы на свои вопросы.

– Известны ли тебе физические реакции человека, когда его душат?

– Да. Из отчетов экспертов, из материалов следствия и из того, что сказал эксперт на суде. Через несколько секунд, это может занять до 30 секунд, наступает обморок. Затем смерть. Через 3–4 минуты. В промежутке человек борется за жизнь. Начинается дрожь. Паника тела.

– Что это значит?

– Жуткий испуг. Тело не хочет умирать.

– Как еще реагирует человек?

– Задыхается. Ему нужен воздух. Он краснеет. Постоянно трясется.

– Как это было с тем молодым человеком?

– Он сидел на земле. Я встал позади, накинул петлю ему на шею и затянул ее. Он стал хвататься за горло и задыхаться. Не знаю, как долго это продолжалось. Я просто смотрел на него, видел его руки на узле. Потом он потерял сознание. Его руки просто обмякли, а ноги начали трястись. Руки тоже. Все тело. Сколько все длилось, не представляю. Мне показалось, целую вечность. Я чувствовал апатию и в какой-то момент понял, что сейчас решается, выживет он или умрет. Я простоял так несколько секунд, а потом попытался развязать узел. Получилось не так быстро. В какой-то момент я снял веревку с его шеи. Но тогда он был еще жив.

Описание пугает. Такого обилия деталей вы не найдете ни в одном документе расследования, ни в одном учебнике. Для меня это явно воспроизведение того, что человек пережил сам. Осторожно перевожу разговор на другое преступление – убийство Герты Мальштедт. Мне хочется узнать, есть ли у него подобные воспоминания и по этому случаю. Но мои усилия тщетны. Рольф Хармс якобы ничего не знает о последних минутах преступления. Он охотно добавляет: «Не могу сказать, поступил ли я так же с Гертой Мальштедт. Но я могу себе это представить».

Это первый шаг вперед, Рольф Хармс начинает анализировать содеянное. Он уже не отрицает свою вину настойчиво, как делал это в течение многих лет. Позже я узнаю, что он рассказывал нечто подобное психиатру на беседе в группе. На нашей следующей встрече я хочу спросить у Хармса, испытывал ли он сильный стресс перед совершением преступления. Стресс часто является решающим моментом для серийных убийц. Из человека, имеющего скрытое желание совершить злодеяние, они становятся преступниками. По-другому они не могут справиться с конкретной стрессовой ситуацией.