Перед пробуждением

Кацураги посмотрела на Рей с каким-то суеверным страхом:

– Ты… справилась. Как ты это сделала?..

Рей промолчала. Мисато быстро поняла, что ответа не будет и сменила тон на беззаботный:

– Рей, может, останешься с нами? И нам спокойнее будет, и Син не обидится…

Девочка покачала головой, не отрывая взгляда от Синдзи:

– Синдзи-кун не увидит больше плохого во снах, и вы отдохнете. А мне надо идти. Спасибо за предложение.

– Рей? – слабо попросил парень, но девочка с видимым колебанием все же вновь отказалась, поцеловала покрасневшего парня в щеку и вышла в сопровождении сокрушающейся Кацураги. Аска сорвалась за ними, и Синдзи показалось, что немка тихо выдавила что-то вроде "спасибо", прежде чем вернуться к нему.

– Ну, спящая красавица, с пробуждением! Здорово ты отоспался…

Синдзи нехорошо взглянул на нее исподлобья. Аска ухмыльнулась:

– Окей, не буду… Кстати, я смотрю, за два дня бреда у тебя наблюдались-таки неслабые просветления!

– Ты о чем? – Синдзи вертелся, сидя в кровати, растягивая затекшие и задубевшие мышцы. Его ни на секунду не покидала вера в то, что он бодрствует. Боль согласно постучала ему по голове.

– Как о чем? О том, как Мисато вчера помешала превращению Чудо-девочки в Чудо-женщину прямо на кухне, – Аска откровенно захохотала.

Икари похолодел. В веренице его снов был и такой…

– Но… Мне же это снилось… Я что, опять сплю? – Синдзи сам себе не верил: все естество протестовало против мысли о сновидении.

– Тогда это и Мисато приснилось тоже, идиот! И мне она во сне рассказала!

– Но… Чайник… Часы на печке… Кровь…

– Кровь? Ну да, ты весь умылся ею, извращенец. А что ж ты хотел? Дни и ночи по кошмарам бегал, а потом полез с девушкой зажиматься! Было бы странно, если бы у тебя носом кровь не пошла. А что с чайником?

– Я… Обжегся…

Синдзи глянул на руку: ожог на пальце был в наличии и слегка блестел от слабо пахнущей мази. Он поднял голову.

– Ага, ясно, – заметила наблюдательная немка. – А при чем тут, во имя неба, часы?

– Ну… Во сне часы показывают время неправильно… Как те, на микроволновке… Это один из способов проверить, спишь ты или нет… Если бы я знал, что это не сон… я бы…

Аска запрокинула голову и с размаху залепила себе ладонью лицо:

– O Mein Gott! Синдзи, ты жалок!!! Не вздумай говорить, что не решился бы ее лапать, если бы не часы на печке!!! Да они сто лет назад сдохли!

Багровый от стыда, Синдзи не знал, куда девать глаза. Вошла Мисато, но, даже услышав окончание разговора, не стала развивать тему, хоть и поняла прекрасно, о чем идет речь.

– Аска, прекращай, не надо сейчас над ним издеваться. Синдзи, кстати, скажи спасибо ей: она утешала тебя и успокаивала, когда ты кричал во сне. Ты не помнишь этого?

От немедленной расправы женщину спас только звонок из Института. Отчаянно жестикулируя, Кацураги выскочила прочь, а злая Аска, пиная полотенца и старые компрессы, валяющиеся на полу, тоже направилась на выход, но уже в дверях была остановлена:

– А-аска… Большое тебе спасибо…

Синдзи увидел, как девочка ссутулилась и обернулась. Парень был поражен: он впервые увидел ту Аску, у которой не было детства, которая убивала Рыцарей с восьми лет и закончила колледж в четырнадцать. В огромных голубых глазах плавился стыд:

– Не за что… Я не тебя успокаивала и баюкала, дурак, а себя.

Синдзи встал и подошел к ней – тысячи лет в кошмарах все еще работали на его решительность. Аска покорно дала себя усадить на кровать, обнять и лишь затем вздохнула, пряча взгляд.

– Я… В семь лет в состоянии "Берсерка" убила любовника своей матери. Мама отказалась от меня и сошла с ума. Я два года просыпалась с криками, снова и снова во сне ломая тому козлу хребет. Вот так вот, Икари…

Она все же поднялась, не желая слушать, что брякнет шокированный Синдзи, и выходя сказала:

– Ладно, дурак. Если наскучит одному – приходи в зал. Я там буду на приставке играть.

Дверь аккуратно задвинулась, и Синдзи рухнул на кровать, глядя в потолок. Он не боялся спать, – вера в слова Рей была нерушима, – но кошмары оставили ему слишком сильно ноющие шрамы. Синдзи хотел уже было встать и присоединиться к Аске, когда вдруг почувствовал, что глаза наполняются слезами. Парень согнулся в рыданиях, зажимая себе рот.

После всех ужасов, разочарований и редких радостей последних дней он впервые мог наяву скорбеть о своем друге.

Глава 9