Передний край (ЛП)

  Не более чем в паре сотен ярдов от Центрального вокзала Резник передал список сотрудников «Манхэттена» Фенби, пять имен, и все они нуждались в проверке.

  — Вот этот, — сказал Резник. «Маура Трантер. Она работает в это обеденное время. Я вернусь, увижу ее сам.

  Фенби медленно кивнул, с той же скоростью, с которой он все делал. Человек из Линкольншира с густыми волосами и румяным лицом, Фенби вырос по уши в грязи, лицом к лицу с восточными ветрами, которые неслись с Северного моря и рассекали Волдс, как ржавая коса.

  — Значит, докладывать непосредственно вам? — сказал Фенби.

  Сэр, подумал Резник. — Да, — сказал он.

  Дивайн с помощью двух сотрудников униформы проверял всех водителей такси, использующих стоянку рядом с местом происшествия, сотрудников, которые должны были работать в других клубах и пабах в этом районе, ресторанах и автостоянках, самих туалетах.

  «Медсестра борется за жизнь» — гласил заголовок местной газеты. Жертва явно беспричинного нападения … Могло быть и хуже. Последнее, что Резник хотел читать, это камни паники о каком-то Мидлендском Слэшере, намеревающемся разделить Национальную службу здравоохранения быстрее, чем Кеннет Кларк.

  Он поднялся на эскалаторе рядом с мисс Селфридж и вошел на рынок через мясной и рыбный отделы. Нет времени на эспрессо, он остановился у первого из польских деликатесов и позволил себе небольшое угощение, выбор между тремя видами чизкейка всегда был проблемой.

  — Это вчерашнее дело, — сказал человек, содержавший прилавок, — вам решать?

  Указав на средний поднос, Резник кивнул.

  — Я удивлен, что у тебя есть время даже подумать о еде.

  Резник снял со стеклянной стойки белый бумажный пакет и поспешил между цветочными киосками, направляясь к дальнему выходу, второму эскалатору, который снова понесет его вниз, и приземлил его рядом со входом в Манхэттен.

  Он уже был занят, много людей, у которых было время выпить и поесть, деньги, чтобы сделать это возможным. В конце бара стоял запасной табурет, и Резник подошел к нему и сел. Он всегда удивлялся, когда заходил в такое место, особенно в середине дня, как много мужчин и женщин моложе тридцати могут позволить себе не просто быть там, но быть в моде, способных оплачивать растущие расходы на содержание. выступления.

  Имущие и неимущие: беда с работой была, наверное вы так много времени проводили с неимущими, легко было воспринимать их как норму, удивляться, когда оказывались в окружении тех, для кого система, якобы, работал.

  "Что это?" — сказала молодая женщина за барной стойкой, указывая на сумку, которую Резник поставил на прилавок.

  — Чизкейк, — сказал Резник. «Вишневый топпинг».

  — Здесь нельзя есть свою еду.

  «Я не буду это есть».

  "Это то, что я сказал."

  У нее было открытое лицо, щеки, в которых голодная белка могла бы хранить орехи; ее волосы были в пышном беспорядке, на укладку которых ушла целая вечность. Ее акцент располагал ее к востоку от Кимберли, но к северу от Илкестона.

  — Ты Мора? — спросил Резник.

  «По вторникам, четвергам, пятницам, воскресеньям после обеда. Остаток недели я Лесли.

  Резник счел за лучшее не спрашивать почему. «Может быть, ваш менеджер сказал вам ждать меня?»

  — Вы не детектив?

  «По понедельникам, вторникам, средам, четвергам, пятницам, субботам».

  «Что происходит по воскресеньям?»

  "Я отдыхаю."

  Когда она улыбалась, щеки Мауры еще больше надувались, как Диззи Гиллеспи, играющий на трубе. — По словам Дерека, ты толстый, тебе пятьдесят, и ты одет как человек из ковчега.

  Скорее, подумал Резник, чем кто-то, кто выглядит так, как будто он должен быть внутри. — Неудивительно, что вы меня не узнали, — сказал он.

  — Верно, ты не такой уж и толстый.

  "Спасибо."

  — Не то, что у нас здесь бывает: полцентнера холестерина на ноги.

  — Эй, Маура… — крикнул кто-то у стойки.

  — Я занята, — перезвонила она.

  «Это мужчина». Резник развернул фотокопию Карла Догерти и повернул ее к ней.

  «Четыре половинки лагера, пинта лагера шенди, апельсиновый сок, ананасовый, томатный сок с вустерским соусом, чинзано и лимонад — если вы сможете оторваться».

  "А вы?" Маура смотрела на Резника, а не на фотографию. — Хотите что-нибудь?

  «Будвайзер. Спасибо."

  «Ради Христа, Маура…!»

  Она вздохнула и выругалась чуть ниже своего дыхания. «Есть ли здесь проблема?» Дерек Гриффин появился за плечом Резника в другом галстуке и с раздраженным выражением лица.

  — Нет проблем, — радостно сказала Маура.

  «Нет проблем, — сказал Резник.

  «Знаешь, тебе платят за работу здесь, — сказал Гриффин.

  Маура театрально приподняла бровь. — Просто, — сказала она.

  Гриффин отвернулся. Маура поставила бутылку и пустой стакан у локтя Резника, открыла бутылку, постучала по фотографии Догерти накладным ногтем и сказала: «Я вернусь».

  — Ну, — сказала она, двигаясь вдоль стойки, — что это было? Четыре маленьких лагера…”