Передний край (ЛП)

  Резник отступил и занял другое место среди других пьющих за обедом: ухоженных молодых продавцов из Ривер-Айленда, серых мужчин в строгих серых костюмах из Джессопса, серьезно говорящих о партнерстве, банковских служащих обоих полов из Барклайс и НэтВест. Догерти был здесь не так много часов назад, наслаждаясь таким напитком, может быть, смеясь, а может и нет. Он взглянул на вывеску туалета, стоящую посередине боковой стены. Было ли что-то странное в том, чтобы уйти отсюда и отправиться прямо в общественную уборную через дорогу? Если он пошел прямо туда, то есть? Кроме того, Резник мог вспомнить, теперь со смущением, а не с удовольствием, что вечера, когда он пробирался домой через все туалеты в центре города, все еще не были достаточными, чтобы предотвратить его соскальзывание в переулок, мочиться на стену.

  "Привет!" Маура придвинула табурет и села рядом с ним, оранжевая помада на краю ее стакана, словно поцелуй, на кончике фильтра сигареты, которую она держала в другой руке.

  «Конечно, это нормально?» — спросил Резник.

  «Не волнуйся».

  — Я не хочу, чтобы у тебя были неприятности.

  — Так сказал последний. Смеющийся.

  — Нет, я серьезно.

  «Он тоже. Так он сказал. Но потом все делают. Попробуй, солги. Вы ожидаете этого. Забавно было… — Она отвела рот, чтобы выпустить небольшую струйку дыма, не сводя с него глаз. «…он сказал, что он из вашей компании, полицейский».

  — А он не был?

  "Молочник. Дейл Фармс. Вряд ли то же самое, не так ли?»

  Резник усмехнулся.

  «На самом деле, это единственное, что меня интересовало. Полицейский укусил». Она откинулась назад и повернула голову так, что ее волосы затряслись. — У тебя есть кое-что насчет власти, понимаешь?

  — Скажи это своему боссу.

  «Дерек? Нет, я имею в виду настоящее. А не какой-нибудь мелкий мерзавец, который половину своего времени тратит на то, чтобы толкать тебя, а остальное — за спиной, дроча перед зеркалом». Она выпила немного джина с тоником. «Знаешь, тебе нужно что-то противопоставить, понимаешь? Иначе где веселье. Во всяком случае, этот тип, молочник. Я подумал, что это может быть он». Она рассмеялась достаточно громко, чтобы несколько человек прервали разговор и уставились на нее. «Пока я не вернулся к нему домой и не уговорил его надеть форму».

  «Мора!» раздался крик из бара.

  — Хорошо, хорошо. Она одним глотком допила свой напиток и встала, наклонившись так, что волосы закрыли лицо. — Да, — сказала она, постукивая по фотографии Догерти, — он был здесь за час до закрытия. Он и еще один парень приходят довольно часто. Петр, Пол, одно из этих имен. Не знаю, поругались ли они или что, но они становились громче, я это помню».

  — Ты не слышал, что они говорили?

  Маура покачала головой.

  — Как вы думаете, кто-нибудь из других сотрудников мог это сделать?

  Она пожала плечами. "Возможный. Просить."

  "Я буду."

  «Мора!»

  "Должен идти."

  Резник поднялся. "Правильно. Спасибо за вашу помощь."

  Маура начала было отходить, но остановилась. «Другой парень. Пол, Питер. Я думаю, он должен работать здесь. Приходит в обеденное время, три или четыре дня в неделю».

  — Ты уверен, что он работает?

  «Он носит костюм». Она ухмыльнулась. «Я бы не стал использовать его как тряпку для пола, но для него это костюм».

  «Что-нибудь еще особенное в нем? Кроме плохого вкуса? Стоя там, Резник заметил складки на мешковатых брюках и пятно на лацкане пиджака.

  "Волосы."

  "Что насчет этого?"

  «Не так много. Для человека его возраста.

  «Мора!»

  "Хорошо!"

  Резник взял ксерокопию и пропотевший пакет, потемневший там, где пролился жир от чизкейка.

  — Загляни еще раз как-нибудь, — сказала Маура. «Когда не так занято». Вскидывание головы, и она направилась обратно к бару. Снаружи начал моросить дождь, и на серых тротуарах собиралась тонкая пленка воды. Перейдя на неуклюжую рысь, чтобы избежать поворота двухэтажного автомобиля на площадь, Резник почувствовал, как дно сумки начинает ломаться. Тщетный захват не смог предотвратить падение раздавленного чизкейка в канаву, в результате чего Резник слизывал с пальцев вишневую начинку на углу улицы.

  Двадцать

  Уильяму Догерти потребовалось почти два часа, чтобы успокоить жену, остановить настойчивую дрожь в ее руках, убедить ее сосредоточиться на его словах. Полина слушала, кивала и говорила что-то, чего Уильям не разобрал. Прежде чем он понял, что она делает, ее руки оказались под раковиной, нащупывая чистящий порошок, очищающий крем и салфетки. Он наблюдал, как она подняла жесткую пластиковую миску с раковины и поставила ее на сушильную доску вверх дном; медленно она начала тереть и без того безупречный металл; старательно скрутила тонкую полоску между звеньями цепи, державшей вилку.

  "Ты понял что я сказал?" он спросил. — Что-нибудь из этого?

  Волосы с химической завивкой, с утра не причесанные, свисали набок, как парик не по размеру. — Да, Уильям. Конечно.