Перегрин

Дистанция достаточная, чтобы разогнать коня до галопа и на большой скорости врезаться во вражеский строй. Тут важно не дать коню притормозить. Трусливое животное старается избежать столкновения. Даже опытный конь, неоднократно проделывавший такое, начинает притормаживать, пытается отвернуть. Левой рукой я твердо держу повод, не давая Буцефалу свернуть, а шпорами подгоняю. Какое-то время жеребец пытается сопротивляться. Когда дистанция сокращается настолько, что столкновения уже не избежать, высоко задирает голову и защищенной грудью врезается в строй молодых парней, которые успели развернуться, но не смогли остановить его или уклониться.

Два кимвра сразу падают, сбитые конем с ног. Третьего я колю пикой в голову у правого уха, потому что начал оборачиваться и подставился. Дальше колю, не выцеливая и не приглядываясь особо. Правая рука с пикой быстро движется вперед-назад, словно игла в швейной машинке, зачищая пространство впереди и справа от коня, а левая держит повод и работает щитом, закрываясь от ударов слева. Неопытные кимврские вояки пытаются попасть мне в незащищенное лицо своими короткими копьями вместо того, чтобы легко и быстро убить коня, а потом уже разделаться со мной, спешенным. Времени осознать ошибку у них мало, потому что слева от меня орудует пикой кто-то из моих подчиненных. Я вижу голову его коня, которая мотается из стороны в сторону, не желая двигаться вперед, наваливаться на орущих людей, размахивающих копьями.

После очередного удара моя пика застревать в теле убитого кимвра. Он успевает перед смертью крутануться, выдернуть оружие из моей руки. Я сразу достаю саблю и начинаю короткими резкими ударами сечь всех, до кого могу дотянуться. Так продолжается долго. Или мне так кажется, потому что время становится тягучим, как разжеванная ириска, только без ее сладости. Вдруг мой конь начинает без команды и легко двигаться вперед. Там еще есть люди, но их мало, и стараются обогнуть меня слева, где я больше не вижу морду другого коня. Догоняю еще двоих и бью размашисто, от души, запросто рассекая кожаные шлемы и разламывая черепа до шеи. После чего останавливаю Буцефала и оцениваю ситуацию.

Уцелевшие кимвры убегают с поля боя. Кто-то сумел просочиться сквозь мой отряд, но большая часть рванула в лес, который подступает к долине слева и справа. Там их не догонят всадники и туда не пойдут построенные римские когорты. Наверное, побежали в назначенном месте, но вряд ли для того, чтобы дать нам еще один бой. За ними скачут римские всадники, убивая самых медленных или нерасторопных. Мои воины гоняются за врагами по долине. Бой превратился в игру.

Я разворачиваю Буцефала и, размахивая над головой окровавленной саблей, неспешно скачу на восток, в сторону вражеского лагеря. Это знак моим подчиненным следовать за мной. Свою задачу на поле боя мы выполнили, пора подумать о трофеях. Пусть легионеры снимают с трупов окровавленные, дешевые доспехи и оружие, а мы захватим кое-что подороже. Мои подчиненные были проинструктированы перед сражением, что делать после его успешного окончания, поэтому следуют за мной. Даже те, кто был впереди, ждут, когда я проскочу мимо, после чего пристраиваются сзади. Это негласное признание моего авторитета. Меня уважают не потому, что командир, а потому, что лучший из них.

81

Гай Марий, конечно, гоняет своих легионеров до седьмого пота, но и награждает щедро. Он взял себе десятую часть добычи и только потому, что собирается построить в Риме храм Чести и Доблести. Остальное было отдано легионерам. Более того, сотни отличившихся были награждены. Фалеры и торквесы с имулами консул раздавал легионерам, можно сказать, пригоршнями. Отличившиеся центурионы получили «Золотой венец». Первым центурионам дал в придачу Хаста пура (Серебряное копье) — маленькое серебряное копье без наконечника. Трибуны с узкой полосой (из сословия всадников), к которым был отнесен и я, получили еще и «Вексиллум» — маленький штандарт на серебряном поле. Трибуны с широкой полосой (сенаторы) — по два таких комплекта. Преторы и легаты легионов — по три. Само собой, среди награжденных почти не было представителей бывших легионов Квинта Лутация Катула, и в этом сражении, по мнению консула, проявивших себя не с лучшей стороны. Может быть, так он принижал роль второго командующего армией.