Перегрин

За воротами начинался Бычий рынок. Видимо, раньше здесь торговали скотом, но сейчас все было застроено инсулами и храмами. Один из храмов, посвященный Геркулесу, показался мне знакомым. Может быть, доживет до двадцать первого века и вновь предстанет предо мной. Все остальное было непохоже на что, что я здесь видел когда-то в будущем. Чему не сильно удивился. Отсутствие впечатливших меня когда-то Ватикана, виллы Боргезе и фонтана Треви подразумевалось, а вот в то, что до сих пор нет Колизея, я поверил не сразу. Почему-то не сомневался, что амфитеатр уже сооружен, и увижу его, такой высокий и величественный, как только пройду городские ворота, и крепостные стены не будут закрывать обзор. Увы, из высоких зданий разглядел я только инсулы в пять-шесть этажей, которых было очень много, стояли впритык, и кривые улочки между некоторыми были так узки, что, вытянув в окно руку, можно было пожать руку живущего напротив.

— А где проводятся бои гладиаторов? — спросил я.

— В смысле, поминальные бои? — уточнил Гай, которому я во время отсидки объяснил значение слова «гладиатор», но, как сейчас понял, зря потратил время. — Да где угодно, только плати!

Расталкивая прохожих, мы пошли к Овощному рынку, где возле храма Януса проживала мать моего попутчика. Как ни странно, мне показалось, что сейчас в Риме проживает больше людей, чем в двадцать первом веке. Впечатление многолюдности возникало из-за толчеи на улицах. Давно у меня не возникало чувство, что я в московском метро в час пик. Рим исправил этот недочет. По словам моего гида, в Городе сейчас полмиллиона жителей. Поскольку Гай Публий Минуций считать умеет только до десяти, я сразу поверил ему.

Одеты жители Рима были по-разному, но почти вся одежда шерстяная. Кое-кто из мужчин носил тогу, запретную для иностранцев. Это кусок ткани длинной метров пять-шесть, которым обматывали тело, образуя каскады складок. Без посторонней помощи такое не соорудишь, поэтому носили тоги в основном богачи, должностные лица при исполнении обязанностей и жрецы. У последних спереди была ярко-красная полоса и по подолу пурпурная кайма. Большая часть населения предпочитала тунику. Мужчины носили с короткими рукавами и длиной до колена, женщина — с длинными и по щиколотку. Мужскими считались белый (для богатых), коричневый и черный (для бедных) цвета, а женскими — зеленый и желтый, а для совсем бедных был светло-коричневый. Если особа мужского пола надевала зеленую тунику с длинными рукавами, то все понимали, с кем имеют дело. Что забавно, римляне делили людей на активных и пассивных и, не зависимо от пола, первых считали мужчинами, а вторых — женщинами. Всадники (местное дворянство) спереди на тунике имели одну или две красные вертикальные полосы шириной сантиметра три, а сенаторы — шириной сантиметров десять. У крутых пацанов во все времена заведено носить спереди на видном месте что-нибудь яркое, заметное издали, чтобы их заранее боялись и не думали напасть. Головные уборы не в моде. Их заменяют капюшоны, накидки или сеточки, а то и просто полоски ткани, скрепляющая волосы. Последние — привилегия замужних женщин. Беднота вся босая, а кто побогаче носит сандалии разной формы, каждая из которых имеет свое название. Много украшений, причем порой из обычного железа. Особая тяга к браслетам, которые носят не только ниже, но и выше локтя, и даже на ногах. От богатых дам сильно шибает духами, удушливо-сладкими. Почти все старые женщины набелены, нарумянены, с черными бровями и ресницами и зелеными или синими тенями вокруг глаз и даже на висках. Молодые красились не так жестоко, но иногда встречались очень экстравагантные варианты.

Мать Гая Публия Минуция по имени Цецилия была бандершей — содержательницей борделя. Выглядела она настоящей развалиной, даже несмотря на толстый слой косметики на лице, поэтому забросила любимую профессию и поднялась по социальной лестнице. Она в парике из обесцвеченных волос сидела на трехногой табуретке у входа в свое заведение, которое располагалось на первом этаже пятиэтажной инсулы. По другую сторону от входной двери стоял каменный член высотой с метр, выкрашенный в красный цвет. Волосы Цецилии были перехвачены черной повязкой, как у уважаемой матроны-вдовы. Поверх желтой туники повязан зеленый передник. На ногах сандалии. Сына опознала не сразу.

— Заходите, господа легионеры! — сперва пригласила она. — Самые красивые и опытные девочки ждут вас!

— Здравствуй, мам! — поприветствовал ее Гай Публий Минуций.

Цецилия долго разглядывала сына, будто сомнительную монету, которую ей пытается втюхать плутоватый клиент, после чего произнесла удивленно:

— Тебя еще не убили, паршивец?!

— Как видишь, нет! — весело ответил он. — Твои уроки выживания пригодились!

— Денег не дам, не надейся! — сразу предупредила она.

— Не беспокойся, у меня есть деньги, — произнес Гай. — Нам с другом надо пожить несколько дней, пока решим свои дела.

— Хорошо, занимайте дальнюю комнату, — разрешали Цецилия. — Мерзавка, которая работала в ней, сбежала с варваром. Как только найду ей замену, сразу выгоню вас.