Перегрин

Кстати, в Мизене последние заведения только на втором этаже. На первом располагаются лавки, там аренда дороже, а на третий и выше пьяный клиент может не добраться. Стрелки, указывающие, где вход, нарисованы на стенах домов в виде пенисов, причем такого размера, что слон позавидует. Такие рисунки не считаются зазорными, даже наоборот. На многих ветхих инсулах их рисуют, чтобы простояли дольше, а заодно предупреждают прохожих, чтобы на всякий случай не приближались близко. Носят их и на шее на гайтанах, как талисманы, приносящие удачу. Увидев такой талисман в первый раз, я чуть не принял его за крестик, а потом, поняв, что это, засмеялся, чем удивил владельца.

Первого января мы приняли ежегодную присягу. Для этого центурион Фест Икций приезжал в Мизен на три дня. Нас всех построили возле вытащенной на берег либурны, и командир зачитал текст с бронзовой таблички, выданной ему в штабе. Точнее, это остальные думали, что он читал, а я знал, что Фест Икций безграмотен, произносит по памяти.

После этого весь экипаж либурны произнес хором и громко:

— То же относится и ко мне!

Центурион следующие два дня погонял подчиненных, а затем укатил на свою ферму. Вместе с ним уехали почти все сабины, заплатившие Фесту Икцию за отпуск, и часть галлов. Последние отправились в Рим, где больше возможностей прокутить деньги, полученные за трофеи.

После весеннего равноденствия либурна, если можно так сказать, была спущена на воду, то есть вытащена кормовой частью в море. Началась подготовка к следующей навигации: грузили провиант, запасные весла, стрелы для катапульты… Мы предполагали, что опять будем служить для связи с армией в провинции Африка, но за два дня до выхода центурион Фест Икций сообщил нам приказ командира базы, гласивший, что либурна в составе небольшой флотилии отправляется в Остию. Там мы возьмем на борт нового консула Луция Кассия Лонгина и доставим его к новому месту службы — в Провинцию, как просто называли римляне свои новые территории, отбитые у галлов. Это та самая Провинция, в которой, по мнению Юлия Цезаря, лучше быть первым, чем вторым в Риме. В будущем она станет французским Провансом.

29

Если смотреть на весла под определенным углом, они как бы сливаются в одно целое и превращаются в крыло. Вот оно вынырнуло из голубоватой прозрачной воды, переместилось вверх и к носу судна, пошло вниз и к корме и занырнуло медленно и спокойно. Ритмичность его движений успокаивает, убаюкивает. Я встряхиваю голову, отгоняя сон, перемещаюсь на противоположный борт, обходя по дуге большого круга легата-консуляра Луция Кальпурния Пизона Цезонина, стоявшего возле поручня, ограждавшего переднюю часть полуюта. Консуляр значит, что раньше, в данном случае пять лет назад, этот тип был консулом. Агномен (второе прозвище) Цезонин получил потому, что к роду Кальпурниев Пизонов имеет косвенное отношение: его отец из никчемного рода Цезонинов был усыновлен римским плебейским. Наверное, поэтому легат-консуляр ведет себя заносчивее даже Кезона Мастарны во время рейса в Африку. Сейчас юноша на триреме, следующей во главе нашей флотилии, в которой еще две либурны. Голову Луция Кальпурния я видел раньше на серебряных денариях, выпущенных в год его консульства. Там он изображен с уродливо длинными носом и губами. Так вот гравер, изготовивший чекан для монет, явно польстил консулу. Губы у легата-консуляра еще длиннее. Такое впечатление, что мальчишкой одолжил их у старшего брата и до сих пор донашивает, несмотря на то, что великоваты. Когда рот открыт, не так сильно заметно, а вот при закрытом выпирают, как гузка очень большой курицы. Может быть, поэтому Луций Кальпурния почти не закрывает рот, бабалолит без умолку. Сейчас он рассказывал бедному центуриону Фесту Икцию, как в бытность претором (последняя ступень перед консульством) управлял провинцией Азия. По его словам получалось, что был идеальным наместником. При этом центурион знает, как и весь экипаж, что Луция Кальпурния судили за взяточничество, что отмазался только благодаря своему защитнику Луцию Лицинию Крассу, превосходному оратору.