Перегрин

Наша флотилия приближается к городу Нарбо-Марциус, который в будущем назовут Нарбонной. Правда, к двадцать первому веку нашей эры город отступит от моря километров на десять, подальше от заболоченного лимана, и обоснуется на холмах на ветке Южного канала, соединяющего Лионский залив с Атлантическим океаном. Я не бывал в нем тогда, потому что работал на морских судах с большой осадкой, которым в канале делать было нечего. Сейчас это молодой городок, ему всего одиннадцать лет. Раньше здесь был каструм, который обзавелся каменными стенами с башнями и пригородами, заселенными отставными легионерами и туземцами, сотрудничавшими с оккупантами. Здесь мы высадим пассажиров, которым предстоит отмахать еще километров сто до каструма легиона, несущего службу в этих краях. Там Луций Кассий Лонгин примет наместничество, а Луций Кальпурний Пизон Цезонин — командование легионом. После чего им придется расправиться с кимврами, которые вместе с тевтонами, амбронами, гельветами, тогуринами и тоугенами двигались через Галлию в сторону Пиренейского полуострова.

Как мне рассказали галлы, служившие на либурне, все выше перечисленные племена — это смесь кельтов с аборигенами. На севере они смешались с разными германскими племенами и стали называться кимврами, тевтонами и амбронами, в горах на территории будущей Швейцарии, которую римляне называют Гельвецией, превратились в гельветов, на севере Галлии — в тигуринов и тугенов. Двигались вместе с женщинами и детьми, гонимые, видимо, не только пассионарной энергией, но и перенаселением родных территорий. Они уже дважды вломили римлянам — шесть лет назад в верховьях Дуная и в позапрошлом году в Галлии.

— Суши весла! — командует Сафон.

Барабан замолкает. Сделав еще один гребок, весла, роняя капли воды, зависают в воздухе. Через несколько секунд раздаются скрипучие звуки — нос либурны с разгона вылезает на мелководье, а потом и на сушу. Судно замирает. Я словно бы слышу его облегченный выдох: добрались! На самом деле выдохнул кто-то из свиты легата-консуляра. Для некоторых путешествие по морю, даже по спокойному и вблизи от берега — чрезвычайно опасное приключение. Я тоже в свое время опасался летать на самолетах. Старался ходить по ним осторожно. Все время преследовала мысль, что, если подпрыгнуть и со всей силы ударить ногами по палубе, то самолет развалится. Умом понимал, что это чушь собачья, что самолет выдержит одновременный прыжок сотни таких дураков, но подсознание не верило, пока однажды в туалете полупустого самолета не проверил. Когда вышел из туалета, увидел удивленную стюардессу.

— Умылся, вода в ухо попала, вот и попрыгал, — сказал в оправдание.

Вроде бы поверила, но до конца рейса внимательно следила за мной. Видимо, стюардесс учат, что во время полета некоторые ведут себя неадекватно, глаз да глаз нужен.

Матросы оборудуют сходню, и наши пассажиры следуют со своим барахлишком на сушу. У Луция Кальпурния Пизона Цезонина вещей, как приданого у богатой невесты. Несут их шесть его рабов, которые тоже имущество. Я пропускаю пассажиров, после чего и сам схожу на берег, чтобы размяться. Метрах в ста от нас собрались зеваки, сотни две, в основном женщины и дети. Есть и старики, бывшие легионеры, которые присматриваются к пассажирам, надеясь увидеть знакомых. Так понимаю, жизнь здесь скучная, глухомань.

Ко мне подходит Кезон Мастарна и радостным тоном сообщает:

— Я рассказал наместнику о твоих подвигах в Африке, и он решил, что ты со своим отрядом будешь сопровождать и его. Если на нас нападут, опять захватим трофеи!

Даже не знаю, смеяться или плакать! Вместо того, чтобы через несколько дней вернуться в Мизен к Полле, как обещал перед отплытием, придется тарахтеть по жаре черт знает куда в надежде, что нас не убьют и захватим несколько старых мечей и копий.

Увидев кислое выражение на моем лице, юноша понимает свою ошибку и, смутившись, произносит:

— Я хотел, как лучше… — он запинается, после чего говорит обреченно: — Я скажу наместнику, что ты заболел и не сможешь пойти.

Половина наших бед начинается с желания сделать, как лучше, вторая половина — с желания переделать еще лучше.

— Не будем обманывать наместника. Раз он выбрал меня, так тому и быть, — фаталистично молвил я.

— Я знал, что ты согласишься! — воскликнул Кезон Мастарна и поделился планами наместника: — Два дня отдохнем здесь после плавания, а на третье утро выступаем.

Видимо, у меня и Луция Кассия Лонгина разное представление об усталости. С таким подходом к делу он тут нарулит. Хотя, может статься и так, что его лень пойдет во благо аборигенам.

30

На пятый день пути мы добрались до лагеря легиона. Он оказался пуст. Легион вышел навстречу врагам. Как подозреваю, нынешний легат Гай Попиллий Ленат решил перед отъездом отличиться на военном поприще. После двух поражений от кимвров победа над ними сделала бы его не просто триумфатором, но и любимцем народа, после чего на него посылались бы самые разные плюшки. Римляне умеют награждать и чтить своих полководцев-победителей.