Переходники и другие тревожные истории (ЛП)

В смущении я поблагодарил его и выскочил из поезда. Я стремился увидеться с Дэвидом. Я страшился увидеть Энн. Каждый раз, когда мы встречались, то всегда заканчивали тем, что кричали друг на друга. Я надеялся, что она оставила Дэвида с домработницей и пошла по магазинам или что-то вроде.

Её квартира была на Девяностой Восточной, сразу же за Центральным парком. Я… я…

Барри снова прервался. Он закрыл лицо руками и зарыдал.

Я почувствовал, что должен что-то сказать, всё равно, что.

— Эй, Девяностая Восточная. Да ты, должно быть, хорошенько подсуетился…

Он отнял руки от лица и впился в меня взглядом.

Я сразу же ощутил себя полным придурком, за то, что такое ляпнул.

— Она хорошенько подсуетилась со мной, та суперсука!

— Но там был… там находится твой сын.

— Да, Дэвид. Но, знаешь, Фил? Теперь я понимаю, что даже Дэвид был приманкой. Энн использовала его, как приманку. А за кулисами Лора дергала за ниточки, словно долбаный кукловод… и мне пришлось выбирать между реальностями, между жизнями, одной с Дэвидом и Энн в нагрузку или только с Лорой. Не то, чтобы у меня был большой выбор.

— Барри, послушай, что ты говоришь. Это опасное безумие. Паранойя. Оно может тебя погубить.

Он с силой вцепился в подлокотники. — Не то, чтобы у меня был какой-то грёбаный выбор!

Именно тогда терьер Квазимодо завизжал, словно ему отдавили лапу и с воем кинулся из-под кресла мне на колени. Барри тоже испустил визг, почти крик и подскочил, едва не свалив кресло. Это выглядело, как стереотипная женская реакция на мышь. В любое другое время это могло показаться забавным. Но я не сомневался, что он принял моего пса за Эсмеральду, которая… кто? Фамилиар? Полудомовой полтергейст?

Тогда Барри рассмеялся, отчаянно и безрадостно.

— Иисусе, Фил, вот это безумие. Я веду себя, как придурок. Ты с полным правом можешь вышвырнуть меня отсюда…

— Нет, Барри. Я не собираюсь этого делать. Поздоровайся с Квазимодо.

— Привет, Квазимодо, — сказал Барри, вяло помахав рукой. — Рад с тобой познакомиться, да уж.

— Я подошёл к квартире Энн и позвонил. Конечно же, я знал, куда пришёл. Я не мог заблудиться. Нет, я много раз прежде стоял в на этой же лестничной площадке и звонил в этот же звонок.

Но ответа не было. Я позвонил ещё раз, подождал, позвонил. Наконец дверь открылась, ударившись о запертую цепочку. Шестидесятилетняя женщина, которую я раньше никогда в жизни не видел, с подозрением уставилась на меня.

— Да? Что вам нужно?

На мгновение я был слишком ошеломлён, чтобы что-то ответить.

— Что вам нужно?

Наконец мне удалось выдавить: — Я приехал, чтобы забрать Дэвида. Я…

— Кого? — Почти выплюнула она это слово.

Немного взяв себя в руки, я спросил: — Разве здесь не живёт Энн Харрис?

— Я не знаю никого с таким именем.

— Но… это её квартира. Вы не знаете, куда она ушла? Вы просто переехали сюда? Предыдущий жилец…

Женщина захлопнула дверь прямо перед моим носом. Было слышно, как щёлкнул замок. Я поднял кулак, чтобы постучать, но в ошеломлении не рассчитал и так сильно ударил в стену, что отколол кусок штукатурки, Тогда я понял, что лучше всего уйти, пока кто-нибудь не вызвал полицию, так что поспешил вон из дома.

Снаружи я присел на садовую ограду и раз за разом повторял: — Сука. Долбаная сука.

Я думал, что говорю про Энн, которая переехала, не сказав мне и забрав с собой Дэвида. Я думал, что мой гнев и мой боль взялись из понимания, что никогда больше не увижу своего сына.

Если это действительно была Энн, если бы я действительно верил, что она переехала, то можно было бы запросить информацию. Я мог бы позвонить своему или, может, даже её адвокату.

Но на самом деле я говорил про Лору.

И я посмотрел в небеса и узрел сверкающий диск — знак, столь же ясный, словно какая-нибудь неопалимая купина.

Я знал, что мне оставалось лишь одно. Поэтому следующим поездом я вернулся в Филадельфию. На сей раз я не спал. В моей голове бесконечно прокручивались фантазии о мести. К тому времени, как я добрался до станции «Тридцатая улица», мои глаза действительно открылись и, как предрекла Лора, я узрел их…

— Барри, что ты видел? Хорошенько припомни.

— Тарелки, Фил. Летающие тарелки, тысячи их одновременно, пролетающие над городом, словно невообразимое переселение солнц. Ты не увидел бы ничего необычного в тот день, Фил, как и большинство людей, но я видел, потому что Лора открыла мне глаза. Она открыла мне даль, а моя ненависть и страх прибавили мне сил.