Перекрестки над «Т» [СИ]

Реви переводит прицельную марку на робота с большой цифрой «шесть». По-глупому надо роботу кабину пробивать, и пилота в кабине — чтоб наверняка. Но это уже война прямая, тут у всех военных живо рефлексы включатся. А так — отказ гидравлики. Иди думай, то ли клапан отржавел на свежем воздухе, то ли тропической жарой масло перегрело, да расширившимся от перегрева маслом прокладки выбило.

Но для этого и попасть надо так, чтобы никто лишнего звука не услышал, никто лишней вспышки не увидел. Для этого нужен мастер превосходный, куда там строевикам, те хоть бы по силуэту с двух километров не промазали…

— Готовы, готовы, отход свободен, свободен, — шепчет Двурукая в микрофон.

Пошли-и-и-и!

Кошки взлетают из воды; по тросам на борта намеченных кораблей взлетают аквалангисты. На моторной подвеске поднимаются, потому как до взрыва шестнадцать минут, бомба от самолета отделилась уже. Раньше начинать нельзя: никто бы тогда комментатору не поверил, и паника бы не случилась.

Десять кораблей — десять человек; люди бегом обшаривают палубы. Как правило, аватары долго искать не надо. Сильно замучены такой жизнью проекции, все им уже безразлично. Стоят кто где, и подчиняются любому приказу человека, не разбираясь — кто этот человек, вправе ли он командовать.

Команда всем отдается одна: проекцию выключить!

Ядро туманника совсем небольшое и носится в самой аватаре. Когда ядро перестает аватару обрабатывать, осыпается та горкой пыли — и на палубу звонко бумкает округлый предмет, сильно похожий на патиссон — это и есть ядро, это и есть туманный корабль.

Тут его аквалангист подгребает в сумку и бросается к борту. Спускается тоже осторожно: если в спешке об воду ударишься, или там запутаешься в тросе, никто ждать не будет.

А до взрыва уже двенадцать минут. Крутится в поле мишеней «яхта сэра Джона Фицжеральда», подбирает аквалангистов. Некогда им вплавь добираться, часики тикают; сыплются в воду черные силуэты: первый, второй, третий… Шестой… Девятый…

— Долбить конем, что ты там телишься, Рок! — шипит Двурукая в микрофон.

— Она еще уходить не хочет! — изумляется Рок. — Говорит, она тут по своей воле… С какого же хрена ты доброволец?

И вся команда слышит через микрофон японца смазанный ответ аватары:

— Достала такая жизнь. Лучше сдохнуть.

— А мы тут надумали уже, что решила на прорыв пойти, — удивляется Рок. — Или там хитрый план какой… Давай быстро! Вырубай проекцию и пошли с нами!

— То и плохо, — почти неслышно за ветром отвечает аватара, — что все более сложные замыслы разрушены. Просто хочу, чтобы все это кончилось… Чем одни люди лучше других?

— Вот этого человека помнишь? — Рок выдергивает за цепочку жетон. Некстати замечает стрелки на часах.

Десять минут. Катер успеет уйти на десять километров. Это если сейчас; это если вояки на роботах еще не разобрались в причинах внезапных типа отказов якобы гидравлики почему-то строго в одном секторе; это если добежать до борта…

Рок сглатывает пересохшим горлом.

Аватара берет кругляшок нержавейки. Она не человек. Может произвольно стереть любой кусок памяти. Раньше считалось, что аватары не чувствуют боли. И уж подавно — не испытывают эмоций.

Так почему же тогда СА-24 не очистила кусок памяти, в котором длинный морской пехотинец случайно сцарапал с нее этот трижды долбанный в проушину жетон?

— Мне сейчас кнут врубят, я тебя пополам сломаю…

— Проекцию выключай, овца!!! А там пусть врубают хер в собаку, голое ядро никому ничего не сделает! С-с-уука-а, девять минут же!!!

Дзынь!

Рок подхватывает ядро, помещает в сумку, бежит к борту. Под бортом родной катер «Лагуны» — американский торпедоносец РТ. За рычагами сам Датч, в стрелковом гнезде Двурукая с противотанковым ружьем, на палубе вповалку аквалангисты из «Отеля Москва», выложившиеся в коротком забеге. Кто нашел свою цель на палубе, а кому пришлось на радарную площадку белочкой взлетать… А потом еще и назад, быстро — но аккуратно, высоко же.

Японец соскальзывает по тросу; Датч двигает сектора газа всех трех двигателей — быстро, решительно! Катер почти встает на дыбы — и по широкой дуге уходит в сторону трибун. Как бы там ни сложились ветер да обстановка, а все же трибуны размещаются в самом безопасном со всех точек зрения месте. Летчики ведь могут ошибиться и в самом деле, а не только в воображении комментатора.

Комментатор тем временем не спеша плывет к условленной отмели. Бенни делает ровные гребки, бережет дыхание… И только доплыв до места, замечает, что не один.

* * *

— Одному скучно, правда? — милая черноволосая девочка в слишком просторном камуфляже держит пистолетик вплотную к затылку Голландца. В тесной рубке торпедного катера сбоку не подлезешь; люди Балалайки стоят на палубе и могли бы прострелить тонкий аллюминий рубочной стенки. Но ведь и Киришима тогда может успеть. Затылочной кости все равно: ручная гаубица сорок пятого калибра, или пукалка двадцать второго.

Датч морщится:

— Не надо было вас из воды подбирать, плавали бы себе…

Двурукая заглядывает в дверь. Руки пока не на пистолетах, но для Реви это не заминка: