Перекрёстки России

Некоторые фотографы поначалу также начали в этом ключе работать – декорациями всяческими обзавелись, костюмы театральные на прокат брали и в своих ателье разные сценки изображать стали, а некоторые, вроде англичан Рейландера и Робинсона, основавших даже своеобразное течение «За высокохудожественную фотографию», коллажи стали делать – с нескольких негативов картинку на любую тему составляли. Поначалу публике очень нравились подобные картинки, и у этих фотографов титулованные меценаты нашлись – вроде английского принца Альберта. Робинсон даже несколько пособий написал, в одном, названном им «Живописный эффект в фотографии», он откровенно призывал добиваться схожести с живописными полотнами, нимало не заботясь о специфике фотографии. Будучи художником по образованию, он всячески подчеркивал значение фотомонтажа как средства обязательных, по его мнению, «улучшений» натуры.

Но со временем доверие к подобным «фотокартинам» пропадало, а их нарочитость и придуманность все больше в глаза бросалась. Вот, скажем, наш русский фотограф Андрей Иванович Карелин очень любил в своем нижегородском ателье сценки разные фотографировать. Изображает он, например, двух путешественников – стоят они у глобуса и разглядывают на нем страны и континенты, а на столе карты разложены, приборы всякие. Все бы хорошо, но мало ему этого показалось, и одевает он их по-походному – шубы меховые надел, сапоги-заколенники, шарфы перевязал и рукавицы за пояс запихнул. Хоть сейчас на Северный полюс отправляй. Только что-то не верится зрителю в эту картинку. Ведь вроде бы все, что надо, осуществил?! Ан нет, не верит ему зритель! То есть умом он вроде бы все понимает: раз глобус, астролябии и шубы – значит путешественники, но как подольше посмотрит, так возникает вопрос: а зачем они в таком вот одеянии в кабинете сидят? Поди упарились?

Не подумал фотограф о том, что в театре этой сцене, может быть, и поверили бы – ведь это театр, там все изображают! Зритель с радостью готов принять любую условность в постановке – ведь за этим он туда и пришел! Другое дело – фотография, в ней главное – достоверность. Снято – значит было на самом деле! И поэтому довольно быстро зритель перестал верить подобным картинкам, тем более что появились совсем уж диковинные фотографии в иллюстрированных журналах: то китайцы головы бунтовщикам отрубают, то паровоз, пробив стену вокзала, падает с трехэтажной высоты. И все это было, было на самом деле!

Знаменитый француз, вошедший в историю светописи под псевдонимом Надар, выбирает другой путь – он снимает своих знаменитых друзей у себя в ателье, в привычных для них условиях-они часто собирались здесь, чтобы за бокалом вина поболтать с приятелем-фотографом. И в этой привычной обстановке они легко становятся САМИМИ СОБОЙ – и тут-то он их и настигает со своим аппаратом. Точнее, он просто выжидает момент и, зная, что собой представляет тот или иной его приятель или, возможно, каким он хочет его передать, фиксирует его в это мгновение. Таким образом ему удается «поймать» портретируемого в наиболее характерном для него состоянии. О мастерстве Гаспара Феликса Турнашона, а именно таково настоящее имя Надара, современники слагают легенды, а клиенты мечтают сфотографироваться у самого знаменитого портретиста Франции. Уже идут к нему, а не к именитым живописцам, потому что Надар может увидеть такое в герое, что оказывается не под силу его коллегам-живописцам. И нам уже интересно не просто как выглядел, скажем, композитор Берлиоз, а как он выглядел на фотографии Надара. Так постепенно зрителю становится важным взгляд конкретного фотомастера на того или иного человека. А значит, фотограф постепенно оказывается значительной личностью, с которой считается общество.

Надо сказать, что Надар изрядно поработал на рекламу фотографии и превратил свое ателье в настоящее промышленное предприятие. В лучшие времена в его заведении на бульваре Капуцинок трудилось более полусотни человек. Производственный цикл строго делился на отдельные операции: химики подготавливали и обрабатывали негативы, печатники изготавливали позитивы, специально подготовленные работники ретушировали снимки, причем некоторые из них были просто настоящими художниками и могли бы по праву подписывать раскрашенные отпечатки своим именем, подмастерья обрезали снимки и наклеивали их на паспарту, а помимо них трудились коммерческие агенты, менеджеры и вспомогательный персонал.

Кстати, о ретушерах: в практике отечественной фотографии нередки случаи, когда по-настоящему знаменитые живописцы в начале своей карьеры профессионально занимались ретушью. Так, например, будущий идеолог русских художников-передвижников Крамской трудился в качестве ретушера у известного петербургского фотомастера Деньера. При помощи ретуши художники всячески старались потрафить вкусам заказчиков, не просто убирая отдельные дефекты кожи или морщины, но зачастую прорисовывая все изображение, а на не очень удачных отпечатках просто могли нарисовать новый фон или по просьбе заказчика изрядно «перекроить» костюм или платье.