Перекрестки судьбы

Взобравшись по откосу, Демид вышел на ровную площадку. Вдоль всего полотна железной дороги тянулись гаражи. Самое интересное, что это место вообще никак не изменилось. Кое-где гаражные ворота были открыты, и казалось, что вот-вот оттуда выглянет какой-нибудь счастливый собственник транспортного средства. Демид даже замер, прислушался, не разносятся ли где звуки, сопровождавшие когда-то любой гаражный кооператив: стук железа, музыка, голоса подвыпивших мужиков. Но нет, пасмурная Москва стерла былые привычки вместе с людьми, остатки которых она загнала в подземелье. Мужчина поежился: «…неуютно, лучше уж руины, там, по крайней мере, все понятно». Он пошел вдоль бесконечного ряда гаражей, осторожно заглядывая внутрь распахнутых ворот. Кое-где в темноте поблескивали фары, но в большинстве своем гаражные коробки были пусты. За двадцать лет местные сталкеры их подчистили, не оставив даже болтика. В конце концов, обнаружив проход, Демид вышел на улицу, идущую параллельно железной дороге. Поросший мхом асфальт превратился в узкую тропинку, и только ржавые остовы автомобилей говорили о том, что когда-то по этой улочке можно было проехать. Еще раз сверившись с картой, Демид повернул налево. «Если верить этому разрисованному куску бумаги, то совсем недалеко здесь находился Симоновский вал – довольно широкий проспект. А там, через километр, поворот направо вернет меня к «Крестьянской Заставе». Крюк, конечно, порядочный, но для бешеной собаки, как говорится… Главное – не стоять на месте».

Симоновский вал не впечатлил Демида. Если бы не торчащая на руинах дома проржавевшая табличка, то улица не отличалась бы ни от одной из тысяч, виденных им по пути из Нижнего. А видел он немало. Единственной достопримечательностью этой улицы были трамвайные пути с торчащими на них остовами общественного транспорта. Пройдя километр с небольшим, Демид насчитал целых три трамвая, в один даже заглянул, но не нашел там ничего стоящего: ржавое железо со старыми костями – и то, и другое рассыпалось в прах от одного прикосновения. Он так увлекся рассматриванием трамвая, что чуть не пропустил намеченный поворот. Узкая улица с длинной многоэтажкой по правой стороне выводила прямиком к Крестьянскому скверу, а там – станции метро «Пролетарская» и «Крестьянская Застава». Как говорится: то, что доктор прописал. Получалось, что Демид не так уж много потерял во времени из-за приключений с шилоклювами. От этой мысли даже настроение улучшилось, и мужчина бодрым шагом вступил в тень многоэтажки. Улица, как выяснилось, звалась «Крутицкий вал» (что за мания у москвичей обзывать все валами?) Короткая, она заканчивалась архитектурным сооружением, которое можно было только с натяжкой назвать домом. Скорее, это походило на океанский лайнер, каким-то чудом вынесенный в центр столицы. Демид остановился на углу этого «лайнера» и напряженно смотрел вперед.

Сквер превратился в настоящие джунгли, что-то в нем ухало, скрежетало и шевелилось. Эта чаща жила своей интересной жизнью: ее население жрало, переваривало и снова жрало. Участвовать в этом пищеварительном акте Демиду совершенно не хотелось, ни в каком качестве. И, судя по карте, где-то в самой гуще этого урчащего месива и находились входы и на «Пролетарскую», и на «Крестьянскую Заставу». Чувство опасности, обострившееся в ходе путешествия до предела, врубилось на полную, это была уже не красная лампочка на пульте, мигающая и щелкающая релешками, это был набат!!! И внутри этого гудящего Царь-колокола сидел Демид, пытаясь осознать, как это он умудрился залезть в эту клоаку, и самое интересное – как из этого всего теперь вылезти.

Он безнадежно вскинул оружие, понимая, что даже если он и начнет палить на каждый звук и на каждое движение, большого вреда тварям, живущем в сквере, не нанесет, а боезапас закончится быстрее, чем он сможет кого-то действительно пристрелить. Мужчина попятился назад, в спасительную тень Крутицкого вала. В ту же секунду, реагируя на его перемещение, ветви ближайшего дерева потянулись к нему. Оно стояло довольно далеко и при всем желании (а есть ли у деревьев желания – или это не дерево?) дотянуться до человека не могло, хотя в этом исковерканном мире ручаться ни за что было нельзя. Демид замер, но дерево не собиралось отказываться от лакомства – мутант уже приметил человека, включил в меню и, наверное, уже разрабатывал технологию приготовления. То, что Демид стоял достаточно далеко от него, того совершенно не смущало. Изогнувшись, дерево оперлось на крону и, распрямившись, подняло вверх свои бывшие корни. Ветви, бывшие ранее опорой, с настырностью младенца, желающего получить понравившуюся игрушку, потянулись к человеку.