Перекрестки Сумерек

Поскольку они уходили, он бросил прощальный взгляд на гавань, и почти пожалел, о том что сделал это. Два маленьких парусника прорвались сквозь широкую стену тумана и теперь медленно дрейфовали против ветра к гавани. Идти против ветра. У них был шанс уйти и пропал.

От реки до Большого Северного тракта было не меньше двух миль по пересеченной местности, покрытой по-зимнему бурой травой и сорняками, разбросанными то тут, то там зарослями переплетающихся кустов и виноградной лозы, настолько густой, что даже при полном отсутствии листвы, продраться сквозь нее было непросто. Возвышенности едва ли можно было бы назвать холмами, по крайней мере, не для тех, кто выбирался к Песчаным холмам и в Горы Тумана еще совсем ребенком. У него были провалы в собственной памяти, и припомнить что-то из своего детства было для него настоящей радостью. Однако, перед прогулкой он был рад, что ему есть на кого опереться. Он просидел без движения на этом проклятом камне слишком долго. Пульсирующая боль в бедре сменилась постоянной ноющей. Это заставляло его прихрамывать, и на подъемах, одному без поддержки, ему пришлось бы трудно. Не то чтобы он висел на Эгинин, но иметь дополнительную опору было не лишним. Женщина, нахмурившись, посмотрела на него, возможно подозревая, что он решил воспользоваться удобным моментом.

– Если бы мы сделали так, как договаривались, – пробурчала она, – мне бы не пришлось тебя тащить.

Он снова показал ей свои зубы, на этот раз не пытаясь изобразить улыбку. Его смущала легкость, с которой Ноэл почти бежал рядом с ними, ни разу не оступившись, не смотря на корзину с рыбой на боку и удочку в руке. Не смотря на потрепанный вид старик был довольно подвижным. Иногда, даже слишком.

Их путь лежал в сторону Небесного Круга, где находились длинные ряды зрительских мест из полированного камня. В теплую погоду здесь под разноцветными парусиновыми тентами богатые посетители сидели на подушках, наблюдая за скачками своих лошадей. Теперь тенты и подушки были убраны, лошади в конюшне, по всей стране они одни не были конфискованы Шончан. За исключением нескольких мальчишек, играющих между рядами в догонялки, все места были пусты. Мэт любил скачки и лошадей, но сейчас его взгляд скользнул мимо зрительных рядов Круга прямо к Эбу Дар. Когда он поднялся повыше, стали видны массивные белые городские валы, и скрытая за ними дорога вокруг города на вершине, – отличный повод остановиться на мгновение. Глупая женщина! Хромота не означает, что он не может идти самостоятельно, и ей нужно его нести. Он еще способен держать себя в руках, встречая неприятности с улыбкой на лице и не жаловаться. Почему же она не в состоянии?

В сером утреннем свете мерцали белые стены и крыши города, белые купола и шпили, покрытые тонкими разноцветными полосками, олицетворяя собой безмятежность. Он не смог бы сразу определить, когда крыша переходит в стены и наоборот. В широкую арку городских ворот на Большой Северный тракт вливался непрерывный поток запряженных волами фермерских повозок, мужчин и женщин, спешащих на городской рынок с каким-то товаром, который они спешили продать. Среди них двигался торговый караван, состоящий из больших покрытых холстом фургонов, с впряженными в них шестерками и восьмерками лошадей, доставивших товары, Свет знает откуда. Еще семь или восемь таких же караванов, от четырех до десяти фургонов в каждом, стояли в ряд рядом с трактом, ожидая завершения проверки городской стражей. Пока светит солнце, торговля будет идти вне зависимости от того, кто правит в городе, если конечно в нем не кипит сражение. А иногда, не прекращается даже во время сражения. Поток людей, текущий на встречу, состоял в основном из шончан. Отряды солдат, в пластинчатых лакированных доспехах с разноцветными полосками, в шлемах, похожих на головы огромных насекомых, пешие и конные. Дворяне, всегда перемещающиеся верхами, одетые в красочные плащи, плиссированные дорожные платья и вуали, или в широкие штаны и длиннополые кафтаны. Переселенцы тоже покидали город, фургон за фургоном, набитые фермерами, ремесленниками и их инструментами. Они стали растекаться из города, едва сойдя со сходен кораблей, но пройдут еще недели, прежде чем их поток прекратится. Мирная сцена, обыденная и привычная, если не обращать внимание на то, что она означает. Каждый раз, едва они подходили к месту, откуда были видны ворота, его память возвращалась к событиям шестидневной давности, снова сюда, к этим воротам.