Перекрестки Сумерек

Она только вздохнула, обстригая свои длинные ногти на мизинцах, но ее чуть не хватил удар – кровь прилила к лицу, глаза полезли из орбит – когда он сказал, что она должна побрить голову полностью. Ее прежняя прическа с обритыми висками над ушами, с оставленным на затылке широким хвостом волос, спускающимся на плечи, за милю кричала о том, что она – Благородная шончанка. Даже тот, кто никогда не поднимал глаз на шончан, запомнит такое с первого взгляда. С этим она неохотно согласилась, но оставалась в состоянии близком к истерике до тех пор, пока она не смогла прикрыть свою макушку. Хотя и не по тем самым причинам, которые случаются с женщинами каждый месяц. Среди Шончан только Императорская семья имеет право брить себе голову полностью. Лысеющим мужчинам вменялось в обязанность носить парики с того момента, как их волосы начнут выпадать в заметных количествах. Эгинин скорее готова была умереть, чем дать кому-либо предположить, что она претендует на принадлежность к Императорскому дому, даже тем, кто никогда бы ничего подобного не подумал. Что ж, подобные притязания среди Шончан обычно карается смертью, но он никогда в жизни не поверил бы, что она зашла бы столь далеко. Но что значит возможное наказание, когда голова уже лежит на плахе в ожидании топора? Или удавки, в ее случае. А для него заготовлена виселица.

Спрятав наполовину вытащенный нож обратно в рукав, он соскользнул с камня. Приземлился он неудачно, почти что упал, едва скрыв стон от боли в бедре. По крайней мере, ему показалось, что скрыл. Она была дворянкой и капитаном корабля, и уже сделала достаточно попыток, стремясь взять командование в свои руки, поэтому незачем показывать ей свою слабость. Она явилась к нему за помощью, не найдя другого выхода, но это вовсе не означало, что у них все гладко. Опершись о камень согнутой рукой, ожидая когда уймется боль, он притворился, что просто так пинает пучок сухой травы. Боль была настолько сильной, что у него на лбу, не смотря на холодный ветер, выступила испарина. Бегство в ту дождливую ночь стоило ему зажившей было ноги, и он ни за что не повторил бы этого снова.

– Ты уверена насчет Морского Народа? – спросил он ее. Нет причин снова думать о недостатке кораблей. Слишком много переселенцев уже разбрелось в разных направлениях из Эбу Дар, и еще больше из Танчико. И не важно, сколько осталось у них кораблей, потому что никакая сила на свете теперь не сможет их выкорчевать из этой земли.

В сотый раз поправив парик, она смутилась, посмотрев на свои короткие ногти, и спрятала руки подмышки.

– А что с ними? – Она была в курсе, что это он освободил Ищущих Ветер, но никто из них не возвращался к этому вопросу специально. Она всегда старалась избегать разговоров об Ата'ан Миэйр. Не считая всех поврежденных кораблей и горы трупов, освобождение одной дамани считалось еще одним преступлением, наказанием за которое была смерть. Даже подобное обсуждение, с точки зрения Шончан, было хуже изнасилования или приставания к ребенку. Конечно, она тоже помогла освободить несколько дамани, но это, с ее точки зрения, было среди наименьших ее преступлений. Но и это она тоже отказывалась обсуждать. В действительности, было довольно много тем, на которые она не хотела говорить.

– Ты уверена на счет тех пойманных Ищущих Ветер? Я слышал разговоры, что-то про отсечение рук или ног… – почувствовал во рту горечь. Он видел как умирают мужчины, убивал мужчин своими руками. Но Свет был милостив к нему, женщину он убил только одну! Но даже страшнейшее из чужих воспоминаний не жгло его так сильно как это, а некоторые были настолько жуткими, что требовалось выпить море вина, чтобы их в нем утопить. Однако мысль о преднамеренном отсечении чьей-то руки вызывала тошноту.

Голова Эгинин дернулась, и на мгновение ему показалось, что она проигнорирует его вопрос.

– Слышал от Ринны, бьюсь об заклад, – сказала она, махнув рукой. – Некоторые сул'дам рассказывают подобную чушь, запугивая новеньких непослушных дамани, но никто не делает ничего подобного уже, ох, шестьсот или семьсот лет. Хотя, некоторые все равно так поступают. И люди, не способные уследить за своим имуществом без… его увечья… становятся сей'мосив. – Ее рот скривился от отвращения, однако не понятно – к увечьям или к сей'мосив.

– Стыдно это или нет, но они это делают, – огрызнулся он. Стать сей'мосив для шончан было хуже простого стыда, но как он подозревал, каждый отрубивший руку женщине будет достаточно унижен, чтобы покончить жизнь самоубийством. – А Сюрот входит в число этих «некоторых»?

Шончанка смерила его взглядом и уперла руки в бока, расставила пошире ноги, словно почувствовала себя на палубе корабля, будто собиралась отругать салагу-матроса.