Перекресток утопий

В кругу тех же настроений вращается и творчество Вадима Шефнера, хотя он пользуется иными художественными средствами. По возрасту Шефнер — один из старейших участников наших бесед за круглым столом. До того как он выпустил первый рассказ «Скромный гений» (1963 г.), он уже был известным поэтом, чьи стихи печатались еще до войны. А вот фантастика Шефнера стала неотъемлемой частью «новой волны». Он отказался от каких бы то ни было традиций, тоже создав собственное, ни на кого не похожее направление. Удивительно и то, что его «ненаучно-фантастические» рассказы резко отличаются от строго классической по форме и содержанию лирики. Впрочем, сам он с этим умозаключением не согласился:

«Фантастика для меня — это, перефразируя Клаузевица, продолжение поэзии иными средствами… Сказочность, странность, возможность творить чудеса, возможность ставить героев в невозможные ситуации — вот что меня в ней привлекает».

В фантастике он позволяет себе самые невероятные ходы. Кажется, только у Шефнера персонажи способны встречать пришельцев с поллитровкой или споить эликсир бессмертия поросенку…

Многие пытались определить жанр его рассказов — пародия, сатира, сказка… Но в том-то и секрет по-настоящему оригинального стиля, что что он не сводим к уже существующим терминам. Казалось бы, налицо юмористические и пародийные признаки, но почему-то «нет того веселья». Напротив — и это, может быть, единственное, что роднит прозу Шефнера с его стихами — повсюду растворен прозрачный оттенок грусти. Дело опять-таки в героях, в его скромных гениях, счастливых неудачниках, трусливых храбрецах… Оксюмороны в названиях по-своему характеризуют противоречивость, двуликость нашего времени. Такие герои были невозможны в «старой» фантастике, выстраивавшей шеренги непоколебимых борцов и новаторов, напоминающих скульптуру Мухиной. А маленькие большие герои Шефнера не способны бороться за себя, за свои гениальные изобретения. Их руки не приспособлены для растаскивания бюрократических засек. Рядом с открывателями автор обязательно располагает мещан (часто это жена или близкий друг), которые считают первых в лучшем случае непрактичными чудаками, или просто свихнувшимися, кого надо лечить во сне ударом свинцовой палки по голове. Жизненный символ, если угодно…

Вспомним еще раз о том, что одной из трагических составляющих нашей тогдашней жизни была невостребованность талантов, а то и прямая расправа с ними, и мы поймем, что произведения Шефнера дают фантасмагорическую, но отнюдь не оторванную от реальности картину действительности. Оправданная фантасмагоричность, пожалуй, и есть главная задача фантастики. Разговоры о том, что прозу Шефнера в строгом смысле слова нельзя отнести к фантастике, просто глупость. Напротив, мало кто так ясно представлял ее суть:

«Мне кажется, чем фантастичнее фантастика, чем она страннее и „безумнее“, чем дальше от обыденного и рутинного вынесена точка зрения автора, тем ближе эта фантастика к подлинной реальности. Чем невозможнее и сказочнее события, изложенные в фантастическом произведении, тем на большее количество подлинных жизненных событий может при случае спроецироваться творческий замысел художника и осветить их для читателя. Но это, конечно, только в том случае, если фантастика пишется не ради самой фантастики, не бегство от реальности в некие беспочвенные пространства. Нет, каждое фантастическое произведение должно нести в себе и некое надфантастическое задание»…

Во всем, что я прочитал о фантастике, нет цитаты, более близко отвечающей моим представлениям о ней.

К 70-м годам на одно из первых мест выдвигается Кир Булычев. Его произведения многочисленны и многожанровы и выделить среди них главное непросто.