Перекресток утопий

Итак, великий изобретатель Гхор создает аппарат, способный с абсолютной точностью воспроизводить любой предмет, заложенный в него как образец. Неважно, что это будет: машина, или шашлык, или книга. Идея проста: все, что создано из атомов, может быть повторено из тех же атомов, стоит только расположить их в нужном порядке.

Поскольку чудесные аппараты способны копировать и сами себя, становится возможным в короткий срок обеспечить ими все население Земли. Достаточно набрать шифр, чтобы немедленно получить все, чего ни пожелает душа. Бери сколько хочешь — не жалко, расходуется только энергия, а она дешева. Осуществилась мечта о золотом яблочке на серебряном блюдечке.

Много ли в этом современного? Какое отношение имеет, может быть, и дерзкая выдумка к сегодняшнему миру, миру, в котором большая часть населения элементарно голодает? И все же…

Ратомика (так назван этот процесс в романе) сразу делает ненужным сельское хозяйство, легкую промышленность и большую часть промышленности вообще. Нужны только немногие мастера для разработки образцов, закладываемых в программы ратоматоров. А остальных куда? Что должны делать и чувствовать огромные массы людей, труд которых внезапно оказался ненужным? Какой социальный и нравственный шок должно испытать общество, в котором произошли такие события. Поистине это настоящая революция и в экономике, и в умах. Даже не революция — катастрофа, обвал! То же самое могло случиться в беляевском «Вечном хлебе». И без чудесных аппаратов приходится думать, что делать с избыточным населением.

Что же предлагает фантаст? Тут нас постигает разочарование. Если задет жизненно важный нерв, то поверхностность неуместна. Лучше совсем ничего не предлагать. Правда, писатель приводит довольно наивные споры вокруг изобретения Гхора; иные даже предлагают «закрыть» ратомику, дабы не вводить умы в смятение. Но споры исчерпываются просто и демократично: снова голосованием. Как комсомольцы у Давыдова. 92,7 % людей высказываются «за», освободившимся от труда рекомендуется перейти к творческой работе. Слушали — постановили — перешли. И все? И все. Да, сильно поднялась сознательность в тамошнем обществе, порекомендуй сейчас безработным перейти к творческой работе, они бы…

Предположим, такой аппарат изобретен в наше время. В романе М.Емцева и Е.Парнова «Море Дирака» (1967 г.) дело так и обстоит. Не придем ли мы к выводу, что изобретение было бы сейчас преждевременным? Вывод кажется чудовищным: отказаться от аппарата, способного накормить всех голодных, способного обеспечить необходимым всех людей. Однако все же не увиливайте: что будут делать обеспеченные люди? Безработица, пусть даже и сытая, становится питательной средой для роста преступности, наркомании, психических расстройств, самоубийств, да и просто это жизнь без счастья и смысла. Возможно, правы философы, утверждающие, что поиски смысла жизни занятие бесперспективное. Тут есть о чем поспорить. Но что этот смысл не заключается в тарелке самого наваристого борща, тут спорить не о чем. Я надеюсь, что человечество никогда не подведет себя к пропасти столь экстравагантным способом. Но уж если ты коснулся этого предмета, будь любезен…

При своем появлении повесть «Понедельник начинается в субботу» (1965 г.) в отличие от большинства других вещей Стругацких политических обвинений не вызвала. Были, правда, сетования: мол, связавшись с колдунами, Стругацкие нарушили незыблемые правила НФ, неизвестно, правда, кем установленные и для кого обязательные. Замечательно, если нарушили. Нашлись деятели, которые повздыхали по судьбе «опошленного» фольклора. Но в общем ничего серьезного. «Понедельник…» воспринимался как милый пустячок для детского чтения. Однако в последние годы возникли разговоры, что герои в «Понедельнике…» не «те».