Перекрёсток судеб

— Конюшня тоже под землёй. Тут всё закопано в землю. Тепло берегут. Сам видишь — с теплом хреновато, нужно беречь. Щас всё найдём, не переживай, конор! Эй, ребята, стойте пока тут! Я с конором к главе! Укройтесь за лошадями — скоро будем в тепле! Потерпите! Пошли, конор…

Нед зашагал по еле заметной тропинке, глядя в широкую спину бородача и в очередной раз подумал о том, что без этих двух угрюмых мужчин это путешествие закончилось бы ничем. Арды знали, где заночевать, как выкопать в снегу подобие землянки, в которой всем будет тепло и уютно, как укрыть от ветра лошадей. Знали всё, что нужно человеку, чтобы выжить в этих, совершенно нечеловеческих условиях. Их не смущал ни холод, ни отсутствие малейших удобств. Видно было, что арды могут жить так годами, десятилетиями, не испытывая ни малейшего неудобства. Девушки — ардки мало чем уступали мужчинам ардам — за всё время путешествия Нед не услышал от них ни слова жалобы. И это притом, что они уже привыкли жить с комфортом в гостеприимном, тёплом Замаре. Впрочем — все спутники Неда показали себя достойно. Даже близнецы, которые хоть и ругались, стонали и ворчали, но исправно шли вперёд и даже умудрялись хулиганить, время от времени стараясь попасть плевком в затылок друг друга — плевок на лету замерзал, и в голову попадала ледышка, летящая как камень из пращи. Близнецы утверждали, что таким способом они осваивают новый способ единоборства — если умело плеваться, можно ледышкой выбить глаз противнику и лишить его способности сопротивляться.

Нед не протестовал против их шалостей — чтобы не делали, лишь бы не ныли. Нытья он не переносил категорически и приходил от него в ярость. Его характер с некоторых пор стал гораздо более взрывным, а преодолеваемые трудности не прибавляли спокойствия душе Неда. Он на самом деле терзался мыслью — правильно ли поступил, отправившись в это путешествие. Всё-таки нужно было дождаться лета… наверное.

Толстая деревянная дверь открывалась внутрь дома — ну это и понятно, если завалит вход, а дверь открывается наружу — как выбираться на белый свет? Судя по следам, из дома сегодня выходили, но следы были уже прочно заметены метелью. Похоже, что обитатели дома не очень-то торопятся подышать свежим воздухом — подумалось Неду.

Агор толкнул дверь — массивный деревянный щит, окованный железом, даже не вздрогнул от толчка крепыша. Тогда ард несколько раз сильно ударил в дверь ногой, крепко выматерившись и буркнув что-то вроде «Заснули, животные!» Тогда, минуты через две, дверь внезапно открылась, выпустив наружу струю тёплого, пахнущего псиной, хлебом и горелым маслом воздуха. В узком дверном проёме показалась физиономия, украшенная густой бородой и уродливым шрамом через всё лицо, сделавшим физиономию владельца «украшения» подозрительно — злобным, страшным, как у демона из сказок. Впрочем — и без шрама человек явно не отличался добрым и покладистым нравом, его бесцветные глаза из запавших глазниц смотрели с прищуром, как в прицел арбалета. Окинув взором Агора, Неда, улицу со стоящими на ней путешественниками, человек утробно рыкнул:

— Чего надо?! Кто такие? Пошли вон отсюда, пока брюхо не пропорол!

— Эй, Шрам, не узнаёшь? — хмыкнул Агор — смотрю, ты как всегда добр и весел!

— Это кто тут вякнул? Дуб? Ты? Чего припёрся? Ты же вроде снова вернулся в свой сраный клан!

— Но — но, потише насчёт клана! — нахмурился Агор — и вообще, я сейчас в другом клане! Вот мой конор! И хватит дурака изображать! Мы хотим поговорить с главой! Где твой братец, спит, что ли?

— Среди дня? — ночи хватит, спать-то! — буркнул Шрам — заходи, коль припёрся! Нахлебничать, что ли? Со жратвой в этом году не шибко хорошо, а ты сам припёрся, да ещё нахлебников притащил!

Тёмный зев подземного дома принял двух путешественников, как если бы их проглотила огромная морская рыба. Внутри этой «рыбы» царил полумрак, и поначалу, после улицы, разглядеть нутро дома было трудно — мелькали какие-то огоньки, по всей видимости язычки огня масляных фонарей, или скорее — жировых, потому что стоял запах горелого рыбьего жира. По деревянным лавкам возле стен сидели люди, они сидели и возле огромного стола посреди дома, над которым тоже висели фонари. Под ногами бегали собаки, мокрыми холодными носами тыкавшиеся в руки вошедших, на удивление мирно восприняв появление чужаков.

Главным объектом в этом доме была печь — огромная, длинная, с вделанными в неё котлами и чугунными плитами. От неё дышало жаром, и люди вокруг были по пояс обнажены — кроме женщин, замотавших грудь в тонкую ткань, обрисовывающую формы. Мужчины — крепкие, массивные, поросшие шерстью, как звери — ели, пили, теряя капли на лоснящуюся от жары грудь и громко смеялись, от избытка чувств стуча по столу толстыми, покрытыми шрамами руками.

— Эй, Лапа — гляди, кто к нам пришёл! — рявкнул Шрам, перекрывая гул голосов, и смех сразу же затих, а глаза сидящих за столом обратились к вошедшим — Дуб нас посетил! Да не один! Припёр с собой каких-то нахлебников! Говорит — это конор его!