Перелом

В связи с этим в условиях жесткого кадрового голода приходилось продолжать практику назначения на командные должности людей несоответствующего звания, что вызывало дополнительные кривотолки со стороны. Учитывая, что фактически эскадра на Цусиме все еще не имела командующего, до возвращения во Владивосток следовало решить еще и этот вопрос.

Имелось также и сообщение от одного из старых хороших знакомых Рожественского из «высших сфер». Он приватно уведомлял об отправке на Дальний Восток специальной комиссии по расследованию финансовой деятельности штаба Маньчжурской армии, а заодно и штаба наместника и наших представителей в Шанхае и Сайгоне. Возглавлял ее, ни много ни мало, вице-директор Кредитной канцелярии императорского двора А. И. Вышнеградский. В ее состав входит также товарищ главного военно-морского прокурора генерал-лейтенант Извеков.

В телеграмме указывалось, что отправку столь высокой ревизии санкционировал лично Николай II после того, как до него дошли некие крайне возмутительные сведения о деле генерал-майора Ухач-Огоровича[11], начальника транспортов и одновременно начальника управления разведки Маньчжурской армии при Куропаткине. Теперь этот генерал вместе с несколькими другими интендантами достаточно высоких рангов перевоспитывался в Сучанских копях. А более двух десятков их подельников помельче на местах после приговора военно-полевых судов расстреляли перед строем, приравняв предпринятые ими хищения, повлекшие за собой заметное снижение боеспособности армии, к государственной измене. Столь суровые меры всколыхнули «либеральную общественность», и у некоторых нашлись серьезные заступники даже в столице, что вызвало массу слухов, крайне не желательных в сложившейся внутри страны напряженной обстановке.

Помимо дополнительной подпитки такими слухами разного рода «политических брожений» в головах низших слоев общества в салонах и солидных кабинетах едва ли не в открытую поговаривают, что Рожественский таким способом просто и быстро устранил конкурентов, намереваясь надежно прибрать к рукам все финансовые возможности воюющих армии и флота.

Надо сказать, что эти возможности заметно расширились с началом поступления захваченных в бою призов и трофейных грузов, финансовая отчетность по которым оставляет желать много лучшего из-за недостаточного либо специфического внимания к ней именно со стороны штаба наместника. Поступают сведения, что оказываемая немцами техническая помощь оплачивается по двойному или даже тройному тарифу, часть которого проходит непосредственно через карман наместника и там оседает, а призовой фонд вообще является практически его личной казной, используемой совершенно бесконтрольно.

Кроме того, под такой же удар попал и великий князь Михаил, развивший совместно с Министерством путей сообщения бурную деятельность на Транссибирской магистрали и непосредственно в Маньчжурии. Его тоже «обвиняют» в огромных хищениях казенных средств, организованных в сговоре с полковником Миллером и князем Хилковым и его подчиненным полковником Келлером, начальником Уссурийской железной дороги, под видом большого расширения железнодорожных сетей, снабжающих наши армии и флот и ревизии их осадных артиллерийских парков.

Такое положение вещей вызывает вполне закономерную зависть у многих столичных обитателей, оказавшихся слишком далеко от подобных кормушек. Именно их стараниями и раздувается этот скандал, пока еще не достигший страниц газет только из-за ужесточения мер люстрации, принятых по личному распоряжению государя. Некоторые особо рьяные писаки уже посажены в крепость и находятся под следствием. При этом вскрылись некие интересные факты, следствием которых стал даже вызов к царю английского посла. После чего пыл остальных несколько ослаб.

Подобные притеснения свободной прессы оказались не поняты не только за границей, но даже со стороны некоторых из великих князей, имевших серьезный разговор с императором, закончившийся новыми кадровыми перестановками и отъездом по делам службы в Варшаву и Киев двоих из них. Это, в свою очередь, стало причиной очередной серьезной размолвки Николая II с вдовствующей императрицей, из чего последовало резкое охлаждение их отношений и ее спешный отъезд в Данию.

Из полученной почты стало ясно, что меняется многое. Именно об этом, хоть и разными словами, писали и в письмах из дома всем, от матросов до адмиралов. В последние месяцы, несмотря на не самые приятные изменения в общем укладе, связанные с войной, жить в России стало спокойнее. Гораздо меньше осталось тех, кто баламутил толпы, собиравшиеся порой на улицах. Городовые стоят на своих местах, порядок в городах и на селе поддерживается жесткой рукой.