Переломленная судьба

— Как вам удалось вырастить такого бесстрашного типа?

— Его наверняка вынудили это сделать, сам бы он никогда на такое не отважился, — ответил Ван Хуай.

Полицейский протянул Ван Хуаю мегафон, тот взял его в руки, собираясь крикнуть, но вдруг остановился и сказал:

— Если я крикну, он напугается и сорвется.

— А что ты предлагаешь? — спросил полицейский.

— Вы можете доставить меня наверх? — спросил Ван Хуай.

Полицейский позвонил в пожарную часть и попросил пригнать машину с лестницей. Пока машина ехала, Ван Хуай сбегал в ближайшую парикмахерскую, где его подстригли и побрили, там же он переоделся во все новое. Когда машина прибыла на место, пожарные не могли понять, как они будут крепить к лестнице Ван Хуая. Ван Хуай предложил привязать его коляску к лестничной кабине, а его самого привязать к коляске. Когда к кабине прикрепляли коляску, их увидел Лю Цзяньпин. Он осторожно дал понять Ван Хуаю, что если тот поднимется наверх, то тем самым разрушит все планы Ван Чанчи. Ван Хуай на это ответил:

— Все равно ничего не изменится. Я в свое время тоже думал просто припугнуть кого надо, а в результате сорвался вниз. Если я к нему не поднимусь, он не продержится.

Ван Хуая крепко-накрепко привязали к коляске. Лю Шуанцзюй вынула пачку денег и сказала:

— Возьми их с собой, скажешь, что это компенсация от начальника.

— Не нужно, — ответил Ван Хуай, — он поступил так не из-за денег.

— Именно из-за денег, — вмешался полицейский.

— Если так, то я тем более смогу его переубедить. Я объясню ему, что в этом мире есть вещи куда более важные, чем деньги.

Пожарный вызвался подняться в кабине вместе с Ван Хуаем, но тот запретил.

— Я ручаюсь за своего сына, — сказал он.

В итоге Ван Хуая подняли на пожарной лестнице так высоко, что он оказался в метре от Ван Чанчи. Когда пожарную лестницу опустили, полицейский, что пытался наладить контакт с Ван Чанчи, стал его вразумлять:

— Ты представляешь, сколько полицейских сил ты задействовал? Ты парализовал движение транспорта, перепугал горожан, растратил деньги налогоплательщиков. Если бы не твой бедный отец, я бы подал на тебя в суд за нарушение общественного порядка.

От стыда Ван Чанчи покраснел, опустил голову и, словно нашаливший ребенок, затаил дыхание. Ван Хуай без конца извинялся.

— Я не то чтобы не сочувствую, — распинался полицейский, — просто расплодилось слишком много жалобщиков, которые, чуть что, угрожают откуда-нибудь спрыгнуть. Кого вы все пугаете?

Ван Чанчи про себя думал: «Если бы у меня была хотя бы капля надежды, разве пошел бы я на этот шаг? Нет». Но, понимая, что полицейский все-таки старался спасти ему жизнь, он не возражал. Нахмурившись, Ван Чанчи стоял и слушал его до тех пор, пока полицейский уже сам не устал говорить, после чего, толкая перед собой коляску с Ван Хуаем, пошел своей дорогой.

Пока они шли, Лю Шуанцзюй, не унимаясь, отчитывала Ван Чанчи:

— Что за дурень, весь в отца! Каков свинарник, таковы и свиньи, каков отец, таков и сын. Вот недоумок, как до тебя не доходит, что деньги — дело наживное, а жизнь — она одна. Даже если бы ты стал попрошайкой, с жизнью шутить нельзя. Да ты знаешь, сколько я натерпелась, пока тебя вынашивала? Меня рвало желчью, я уже не говорю о своих страхах: целыми днями дрожала, переживая, чтобы ты родился здоровым, безо всяких изъянов. Ты думаешь, твоя жизнь принадлежит лишь тебе? Она еще и моя. Хорошо еще, что у меня появилось предчувствие и мне приснился сон, иначе сегодня мы с тобой и не встретились бы. Считай, тебе крупно повезло. Если бы мы тебя случайно не увидели, ты бы долго не продержался, отпустил бы руки, и мы бы потеряли сына, а Дачжи — отца. Так что как следует поблагодари свою судьбу.

— А появился бы я на свет, если бы ты не встретила моего отца? — перебил ее Ван Чанчи.

Глава 5. Перелом

42

Ван Дачжи провел месяц в инкубаторе, еще месяц его лечили от астмы и два месяца — от потницы. За это время на него ушли практически все деньги, которые привез с собой его дед Ван Хуай. Откуда же у Ван Хуая взялись такие неисчерпаемые запасы? На эту тему никто разговора не заводил, словно говорить об этом было неловко и унизительно. Но Ван Чанчи и Сяовэнь прекрасно понимали, что эти деньги Ван Хуай выбил своими поклонами, а иначе чем объяснялось такое большое количество мелких бумажек и монет? Ван Чанчи всегда был против того, чтобы отец попрошайничал, но сейчас, когда он не мог отказаться от этих денег, его мучило тягостное чувство, которое было ужаснее, чем стыд проститутки или страх разоблачения после получения взятки. Как будто его поймали за воровством, связали и выставили на всеобщее обозрение, причем совершенно голым. Его стыд возрастал с каждой истраченной монетой, а каждый съеденный кусок вызывал рвотные позывы. Ему казалось, что внутри он весь, включая душу, наполнился куриным пометом, а сверху покрылся зловонной плесенью. Поэтому всякий раз, прежде чем взять Дачжи на руки, он по нескольку раз их мыл, тщательно вычищая грязь из-под ногтей, брился до блеска и полоскал рот горячей водой.