Переменные ветра

Только стемнело, взял он книжку и начал читать. Вдруг застучало, загремело, явилось во дворец целое войско, подступили к солдату его прежние начальник, бранят, грозят, приказывают ружья заряжать, да расстрелять солдата за его побег. А солдат знай себе книгу читает. На другую ночь страшней было, а на третью и того пуще! Такие страхи были, что солдат едва выдержал, но вот запели петухи, и сгинули все демонские наваждения. В тот самый час всё царство ожило. По улицам народ засуетился, а во дворец явилась царевна со свитою, и стали величать солдата своим царём, а на следующий день женился он на прекрасной царевне.

Катерина закончила сказку и увидела, как поднимается туман, медленно, неохотно отдавая захваченные им земли, освобождая их обитателей от сна.

— Вот и хорошо! Вот и славно! И всё прошло отлично! — порадовалась Катя, пытаясь поднять себе настроение. — Сейчас Волка позову, а то, и, правда, не взлечу из этой пропасти.

И вдруг, откуда-то сбоку возникла серая огромная тень, сбила её с ног, больно схватила острыми когтями, зашумели гигантские крылья, и страшная птица поднялась в воздух, унося с собой ошеломлённую Катерину.

— Не ори! Иначе я разожму лапы, — хрипло прокричала птица, поднимаясь всё выше и выше.

Катерина решила было скорее позвать Волка, но кое-где ещё плавали зеленоватые клоки тумана, ветер дул сверху, в пролом, и не спешил развеивать туман бесследно.

— Ещё попадет Волк в такой туманный кусок! На него же гадость эта очень быстро действует. А потом, она меня несёт как раз туда, куда мне и надо — вверх. Зачем ей мешать? Пусть донесёт, а потом посмотрим, — успокивала себя Катерина. Птица вылетела из провалища, и швырнула Катерину на его край, в какой-то ломкий кустарник.

— Ты! Ты же сказочница? Это же ты прогнала туман? — хрипло крикнула она, пытаясь отдышаться от тяжелого подъема.

— Да, я сказочница. И я прогнала туман, — Катя упала на хрупкие ветки, оцарапалась об острые обломки, и с трудом выпутывалась из этих зарослей. — Зачем ты меня схватила?

— Ты должна меня расколдовать! Раз ты победила туман, ты можешь и это! — птица широко открыла длинный и острый клюв и прошипела: — Иначе, я сброшу тебя в пропасть! В пропасть к моей любезной сестрице-царице!

— А ну, пошла прочь! — сбоку из леса выскочили Кир и Степан. Кир с мечом стал между Катериной и птицей, а Степан легко выдернул Катьку из зарослей, где она безнадёжно запуталась.

— Аааа, защитнички. Сказочница, а сказочница, как ты думаешь, если бы ты стала такой, как я, стали бы тебя спасать и защищать? Или даже подойти бы не решились? — птица сама того не зная, ударила в самую уязвимую точку!

Катерина, которую Степан придерживал за плечи одной рукой, а второй выхватил меч и тоже направил его на птицу, вдруг отстранила его руку и шагнула вперёд, к птице.

— Ты знаешь, у меня был жених! А когда меня заколдовали, он побрезговал даже прийти ко мне! Неприятно ему было! Конечно, была красавица, а стала уродина с кривыми когтями и клювом! — голос птицы прерывался от горечи. — Ты что, думаешь, что этот вот поведет себя иначе? Отвечай!

Катерина что-то ответила, но очень тихо и опустила голову. Птица раскрыла крылья и гневно крикнула. Кир выхватил кинжал и замахнулся на неё, решив, что чудовищная крылатая тварь собралась напасть.

— Нет! Нет, Кир! Не надо! — Катерина повернулась и схватила его за запястье. — Не делай этого.

— Ты что? Она же сейчас кинется, — Кир непонимающе смотрел на Катьку. — Тебе что? И эту жалко? Она же злобная, как змея ядовитая!

— Жалко, — очень тихо сказала Катерина. — Жалко! Знаешь, трудно, когда от тебя отвернутся, и уйдут, не оглядываясь! — и тут птица застонала, взмахнула крыльями, словно закрылась ими, перья задрожали и вдруг опали, открывая черноволосую девушку, пытающуюся вырваться из опутавшей её массы птичьей кожи, пуха и перьев. Она резко рванулась, упала на колени и с изумление и каким-то даже ужасом уставилась на свои руки.

— Руки! У меня мои руки, а не крылья! — она схватилась руками за лицо, тонкие пальцы ощупали волосы, само лицо, плечи, она задрожала и заплакала, а потом торопливо поднялась с колен и отпрыгнула подальше от груды перьев. — Не может быть! Я свободна!

— Жалость? Это было условие, наложенное на перо неведомой зверушки? — вдруг спросил Степан.

— Да. Её надо было просто пожалеть, — голос Баюна, прибывшего верхом на Сивке, заставил их вздрогнуть. — А её жених сбежал, не найдя в себе смелости даже подойти к невесте. Показаться ей на глаза!

— Да. Так и было! Он сбежал от меня, словно я страшный крылатый змей. Он знал, знал, кто я! И мог бы освободить меня одним словом! Но бежал! И я возненавидела мужчин, и женщин тоже, всех! Всех! — закричала царевна. Она крепко обхватила руками свои плечи, вцепилась в них, словно опасаясь, что если хоть на миг отпустит, то руки снова станут крыльями. — Ни в ком из них не было жалости для меня! Ни капли! И я решила никого не жалеть! Ни одного человека! Ни единого! — она странно глянула на Катерину, хотела что-то сказать, но тут сбоку возникла сияющая Жар-Птица.