Переодетые в чужие тела

-- Вашего отца скоро приведут. Ждите здесь, в этой комнате, -требовательно прозвучал Верин голос, и Вера ушла по направлению в про-тивоположную сторону коридора.

Несколько секунд Юля стояла у двери, ис-подволь наблюдая за удаляющейся по коридору Верой. Наконец, она решительно потянула дверь за ручку на себя и та очень легко открылась.

Юля вошла в предложенную комнату и не спеша прикрыла дверь за собой.

Комната была не большой, без окон, практически без мебели, освещена по-домашнему люстрой: лакированный паркет пола, выбеленный потолок, только один-единственный стул, одна стена была полностью закрыта тяжелой шторой серого цвета из плотного материала, остальные стены обклеены мелкого травяного рисунка обоями.

"Но почему же один стул?" -- удивляясь, подумала Юля, приседая на него, -- "Сейчас придет уже папа". -- сказала она вслух сама для себя, -- "Какая бедность или не предусмотрительность! На чем же мы будем сидеть?"

Минут через десять, дверь в комнату приоткрылась и в проеме показалась Вера, но она не стала входить в комнату. Выглядела Вера довольно растрепанно и как-то, внутренне настороже.

-- Еще попрошу вас подождать одну минуточку, -- обратилась она к Юле. -- Сейчас начнется свидание, -- объявила она и снова, так же неожиданно, как и появилась, скрылась в коридоре, прикрыв за собою дверь.

Юля опять осталась одна в комнате.

"Она как-то странно выглядит" -- подумала Юля в адрес удалившейся Веры. -- "Скорей бы уже пришел папа. Может, мне удастся забрать его сегодня домой! Во всяком случае, я попытаюсь это сделать".

И тут, совершенно неожиданно, так, что да-же напугало Юлю, массивная штора, прикрывавшая одну из стен, стала медленно, под жуж-жание, видимо электромотора, отодвигаться в сторону двери и перед Юлей, вскоре, открылось удивительное зрелище, которое заставило ее испытать в первые мгновения боль и бессилие, и пораженная увиденным, Юля оцепенела всем телом и, будто обронила на пол радость ожидания встречи с отцом.

-- Папа? -- только и смогла она вымолвить вопросительно.

Но отец ее слышать не мог, и она не могла слышать его.

Когда отодвинулась штора, то она открыла возможность видеть, как оказалось, соседнюю комнату, видеть и только, потому что обе комнаты были разделены между собой двойным и толстым стеклом.

Аршиинкин-Мертвяк сидел в противопо-ложной, соседней комнате в кресле: волосы его были выбриты налысо, на нем была одета сми-рительная рубашка и туго завязаны ее длинные рукава.

В дверях его комнаты стоял, скрестивши ру-ки на животе, в надменно-жестоких чертах лица санитар в таком же белом халате, что и у Веры и с накрахмаленной шапочкой на голове.

Пациент в смирительной рубашке тоже увидел Юлю, и тут же заерзал в кресле, пытаясь освободиться от наложенных на него больничных пут. Он что-то кричал, говорил, но не было слышно, что именно.

Потом, на некоторое время, он успокоился и стал жалобно смотреть на Юлю. Его глаза теперь стали настораживать дочь. Они совершенно не выражали папу.

-- Папа, -- тихо позвала Юля отца, выходя из оцепенения.

Она, медленно поднялась со стула, машинально взяла этот стул за спинку и перенесла его ближе к, поражающему ее, окну свиданий.

Юля снова присела на стул, но теперь возле самого окна и оперлась ладонями на стекло и прильнула к нему лбом.

-- Папа, -- позвала она еще раз.

-- Ты что же, ничего не знаешь, или так же как и они притворяешься, сволочь! -- прозвучало, но, лишь только увидела и поняла Юля, что сейчас: неистово о чем-то вскричал ее отец там, в комнате за стеклом, но она не могла слышать о чем. -- Ненавижу! -- продолжал громко выкрикивать Миша в соседней комнате, опять заерзавши в кресле. -- Вы -- сделали меня этой развалиной, стариком! Твой, негодяй, папа! Это он! Зачем ты пришла сюда, сволочь?! Посочувствовать!?

Юля вздрогнула, когда до ее плеча кто-то дотронулся. Тут же, она обернулась назад: возле нее стояла Вера.

-- Придется пока так, милочка, -- ехидно сказала Вера. -- Видите какой он буйный.

-- Вы не имеете права так..., -- запнувшись от ярости, -- обращаться с моим отцом! -- громко и требовательно сказала Юля.

-- А как же по-вашему? Пусть он себе все крушит? Да он же и вас прибьет -- только допусти!

-- Это... бесчеловечно, -- разбито произнес-ла Юля.

-- Извините, но у нас инструкции. Все как полагается. Ничего лишнего мы не делаем.

-- Я прошу вас, пожалуйста, пусть уйдет этот санитар, он мне мешает видеться с папой и вы... уйдите, Вера.

-- Ну, это можно, -- снисходительно согласилась Вера. -- Может еще что? -- спросила она.

-- Да, -- сказала Юля.

-- И что же?

-- Отвяжите папу хотя бы от кресла, пусть он, если захочет, будет способен подойти к окну.

-- И это можно устроить, -- все так же снисходительно определилась Вера. -- Для вас это ничем не грозит -- стекло бронированное, -предупредительно добавила она и поспешила удалиться из комнаты, оставивши Юлю одну.

Вскоре Юля увидела, как санитара вызвали из комнаты, потом, через несколько мгновений, он снова вернулся, отвязал отца от кресла и снова вышел из комнаты.

Папа, так же как и она, Юля, оставался теперь один в комнате напротив.