Переодетые в чужие тела

-- Ну, и что? -- разочарованно разведя руками в стороны, растерянно сказала жена и книга упала на пол. -- Я лучше убью или спрячу этого старикашку, нежели они увидят его! -- обиженно сказала она.

-- Зачем же так, -- покачал неодобрительно головой Ворбий.

-- А как же? Ну, я не знаю. Скажи мне, Фантик, что делать?

-- Старикашку покажешь, -- твердо приказал Ворбий. -- Обязательно покажешь.

-- Постой, но... -- хотела возразить Карвелла.

-- Позже. Позже расскажу как именно, -- остановил ее Георгио Фатович.

-- Понятно, -- согласилась она и приготовилась внимательно слушать мужа.

-- Завтра... -- сказал, злорадно улыбаясь, Ворбий и выдержал небольшую паузу, -- ты сделаешь им уколы.

-- Я стану молодой! -- воскликнула Карвелла.

-- Тише, Кара, -- будто пригрозил Ворбий своей жене. -- Не спугни такую удачу.

Кара -- так звал свою жену Карвеллу Вор-бий -- обычно когда злился на нее.

-- Молчу и слушаю, -- тут же определилась Карвелла.

Георгио Фатович, до сего момента, продол-жавший оставаться в дверном проеме, скоро прошел в комнату к жене и, присевши рядом с ней на диван, заговорил шепотом.

В тупике отчаяния

Миша сидел в своей палате, в клинике, на жесткой кушетке. Его всего -чувственно противоречило как изнутри так и снаружи: молодой человек ощущал себя, будто перепачканным, измазанным с ног до головы чужой, приторно-вонючей блевотиной и от этого душу его выворачивало наизнанку, вплоть до ощущения физической тошноты.

Он сидел на кушетке в состоянии большем, чем обманутый человек.

Первые дни его действительно рвало, в особенности после еды, но постепенно, ему стало удаваться сдерживать рвотные позывы и в конце концов, он силою воли заставил себя, научил -- принимать пищу, не извергая ее обратно в тарелку.

Миша сидел на жесткой кушетке и его отрывистые мысли и чувства, сейчас походили скорее на пунктирные отрывистые линии, которые, словно пытались отстреливать мутные, маячащие вдалеке и хохочущие над ним, ускользающие мишени.

"Они!.. Кто они?!.." -- отстреливал мишени Миша, -- "За что же так?!!" -- раскачивался он из стороны в сторону, раскачивался не своим корпусом, сидя на кушетке и крепко обхвативши не свою голову не своими руками, -- "Я презираю их, не-на-ви-жу!..

Профессор... Бесстыжий, подлый отец своей дочери!.. Как он мог? Меня... Уничтожить так больно... За что?...

Это старое тело!.. Меня бросили в помойную... яму... Я искалечу его!.. Проклятый Аршиинкин-Мертвяк!.. Я... Смогу ли я убить сам се-бя?..

О-он... Теперь я...

Так вот же он!.. Негодяй!

Я тебя сейчас проучу!.. Я буду бить тебя больно, сильно... пока не убью!

Получай! А-а!!

Еще! А-а!!" -- остервенело вскочивши с кушетки на ноги, стал избивать себя Миша.

Он бросал тело Аршиинкина-Мертвяка на стены и оно ударялось и падало навзничь на пол. Но снова поднималось и снова ударялось...

В палату вбежали два здоровенных медбрата в белых халатах и они ловко одели на пожилого мужчину, избивающего себя, смирительную рубашку.

-- Я его бью! -- кричал мужчина, запелено-ванный в смирительную рубашку и опрокинутый на кушетку, изворачиваясь, будто перевер-нутая с лапок на спину гусеница, пытаясь осво-бодиться. -- Я ненавижу его!

Пришла Вера со шприцем в руках. Она сделала пациенту какой-то укол и он стал успокаиваться и уже, тихо теперь и безнадежно-спокойно проговорил:

-- Жаль только, что больно не ему, а мне...

-- и пациент уснул.

-- Поспи, -- сказала уснувшему, когда медбратья уже вышли из палаты, надменно улыбнувшись Вера, -- скоро я тебя освобожу,-- как-то ласково и заботливо добавила она.

Клиника

Юля и Миша свернули в переулок. Они шли молча и не очень быстро, но в их неторопливости отчетливо понималась, виделась решительность и правота.

Таким шагом обычно приближаются к дому человека-должника, к дому, где тебе обязаны и должны, но надо быть начеку, настороже, потому что могут и обмануть или чем-то разжалобить, отвлечь и выклянчить совершенно нежелательную отсрочку отдачи долга.

-- Это здесь, -- сказал, притормаживая шаг, молодой человек.

Оба они остановились.

-- В этом доме? -- уточнила Юля.

-- Да, -- подтвердил Миша. -- Вход со двора.

Они прошли через едва приоткрытые высокие металлические в подтеках ржавчины ворота, над которыми сверху, и вообще, далее по переулку, вдоль всего кирпичного забора, Юля мельком обратила на это внимание, протянулась многорядно колючая проволока.

Со двора кирпичный, четырехэтажный дом, в котором располагалась клиника, выглядел довольно старым зданием: по, хотя и крепким на вид, стенам змеино расползались трещины, множество выщерблин в фундаменте. Неприятно бросались в глаза прочные сети решеток на всех окнах.

Юля и Миша прошли во внутрь здания и ме-таллическая дверь, будто протяжно огрызаясь на своих петлях, тут же потянулась толстенной пружиной, вмонтированной в стену и закрылась за ними.