Переписка 1826-1837

Поздравляю тебя, душа, с почетным званием. Желаю, чтобы и про тебя какой-нибудь новый поэт сказал, что ты всё Английского клуба член. Радуюсь, что тебя веселят в Москве живые литературные сплетни. А у нас теперь одна занимает всех литературная сплетня, под названием: И. Выжигин. Верно и у вас она скоро займет всех. Не скажешь ли ты чего-нибудь о ней дельного? Это, кажется, не хуже процесса С. Глинки. Элегическая эпиграмма Баратынского очень мила. Поцелуй его от меня за нее. Посылаю тебе 10 экз.[емпляров] Полтавы. По твоему распределению я всем экземпляры доставил, даже и Мицкевичу, хотя он еще в Москве. Дельвиг в здоровье плох, хотя и выходит. Проект твой нового издания хорош, только не выгоден ни для публики, ни для тебя: для публики потому, что ей нет никакой причины снова тратиться на первые два тома, которые она у себя уже имеет; а для тебя потому, что ты сбудешь один третий том. Если уж действительно надобно такое издание; то приготовь к тому времени или две новые трагедии, или две новые поэмы, или что-нибудь большое в двух частях. Тогда мы и напечатаем так: в I томе всё тобою предполагаемое, да штуку новую; во II томе опять всё прежнее, да новую штуку, в III новостию будет Годунов. Таким образом мы по 15 рублей возмем с публики за каждую новую штуку, а в знак привязанности нашей и благодарности ей подарим всё прежнее безденежно и сожжем все экземпляры прежде напечатанные: мелких стихотворений, Онегина, Полтавы, и проч. и проч. Только я в этом великодушии не вижу цели, которая по логике должна состоять или в славе, или в деньгах, или сугубо. Ты же вернее достиг до всего по прежнему, т. е. с меньшими усилиями: а зачем такая сложность в машине?

Ради Христа, не пиши на адресе: в Военно-Сиротском Отделении, а пиши: В Екатерининском Институте.

408. И. М. Снегиреву. 9 апреля 1829 г. Москва.

Милостивый государь Иван Михайлович

Сделайте одолжение объяснить,[245] на каком основании не пропускаете вы мною доставленное замечание в М.[осковский] Телеграф? Мне необходимо, чтоб оно было напечатано, и я принужден буду в случае отказа отнестись к высшему начальству вместе с жалобою на пристрастие не ведаю к кому.

Поручаю себя в ваше благорасположение и прошу принять уверения в искреннем моем уважении и преданности.

А. Пушкин.

Адрес: Его высокоблагородию милостивому государю Ивану Михайловичу Снегиреву.

409. И. И. Дмитриев — Пушкину. 9 апреля 1829 г. Москва.

Всем сердцем благодарю вас, милостивый государь Александр Сергеевич, за бесценный для меня ваш подарок. Сей же час начинаю читать, уверенный, что при личном свидании буду благодарить вас еще больше. Обнимает вас преданный вам

Дмитриев. Апреля 9-го 1829. M.

Адрес: Его высокоблагородию, милостивому государю Александру Сергеевичу Пушкину.

410. А. Лаптев — Пушкину. 29–30 апреля 1829 г. Москва.

М.[илостивому] г.[осударю] Алекс.[андру] Сергеевичу Пушкину.

Ура драгоценнейший [приятель] друг, Ура дражайший приятель; Ура несравненный из стихотворцев. Мне крайне жаль, что пророчество твое не сбылось, à t'entendre dire [246], Фоминая неделя не должна была пройти без того, чтоб страдалец Александр Лаптев не был сопряжен неразрывными узами с Елизаветой Ушаковой, unique objet de toute sa tendresse [247].

Hélas! tout est donc fini sans que la sept cent cinquante millionième partie de ce que j'ai à dire à la flamme des flammes soit parvenue à son oreille.

Sait-elle qu'elle m'est non seulement destinée, mais bien prédestinée et que toutes les épreuves par lesquelles l'on me fait passer sont autant de précautions inutiles. (Je m'étonne fort qu'eux qui ont tant de piété s'imaginent pouvoir résister à ce qui est écrit là-haut).

Allons au fait, mon incomparable des incomparables, et puisque l'orgueil est un crime, qu'on m'arrache les yeux comme à un autre Œdipe, mais qu'elle, elle me serve d'Antigone, que je sente son haleine, que sa voix vienne souvent retentir à mes oreilles, que sa touche élégante et facile fasse vibrer le piano forte en s'accompagnant elle-même pour n'être point esclave d'un accompagnateur. Quel chant cela doit être que son chant, car dans le son de sa voix il y a tout autant d'expression que dans sa tenue, sa démarche, enfin son angélique physionomie. Il ne lui manque que d'avoir vu, connu et entendu ********.

Qu'elle se presse de choisir et de se fixer, la jeunesse comme la gentillesse [sont] passent comme la rosée du matin. Dites-lui qu'un ami aimant, tendre, dévoué, capable de la conduire dans le monde vaut bien un ami aimé.

La douceur d'aimer, mon incomparable des incomparables, est sans doute plus grande que celle d'être aimé, voilà probablement pourquoi on nous a mis tous les deux au régime, car nos aînés savent que le mal est contagieux. Hélas! c'est pourquoi on me sèvre de sa présence.