Переписка, 1911–1936

Разве все евреи — коммунисты? Вы не хуже меня знаете, что это не так. Я не коммунист, потому что понимаю, что вещей, желанных для всех людей, всем не хватит, хорошо, если одной десятой человечества. А то, что есть в избытке (несчастья, болезни, человеческая низость, бездарность и т. п.), — оно и так поделено между всеми. И ещё потому, что понимаю: субъективное ощущение счастья не зависит от того, чем человек владеет, но лишь от загадочной предрасположенности, которая либо есть, либо её нет. И в-третьих, потому что земля — это долина скорби, а не танцплощадка, ибо в планы Творца не входит устроить так, чтобы всем жилось одинаково хорошо, да и вообще, быть может, ничего особо глубокомысленного.

Сегодня все только и хотят провозгласить какой-нибудь вздор на научно-журналистском жаргоне, и умнейшие люди принимают это за откровение. Сионские мудрецы? — Ну, конечно. Так называют сегодня фильмы, научные работы, оперетки, кабаре, словом, всё, чем живёт интеллектуальный мир.

Евреи ведут свои дела как коммерсанты. Но стоит им потеснить своих конкурентов, их сразу начинают травить — но уже не как коммерсантов, а как евреев. Ну и в каком качестве они должны защищаться?

Я, однако, убеждён, что они защищаются именно только как коммерсанты, хотя и может показаться — что как евреи. Иными словами, их арийские притеснители, когда их самих притесняют, защищаются точно так же, разве лишь употребляя другие слова и используя другие (более симпатичные???) формы лицемерия. И евреям в голову не приходит, что они борются с конкурентами-христианами: они борются просто с конкурентами! И точно так же арийцы бьются с конкурентами как таковыми. И любая связка между теми и другими, если она ведёт к цели, — вполне возможна, равно как и любое противостояние. Сегодня это вопрос расы, что будет в другой раз — не знаю. И Кандинский во всём этом участвует?

Крупные американские банки давали деньги коммунистам и не отрицают этого факта. А знаете почему? Господин Форд отлично знает, что в их положении они просто не решаются этого делать: вдруг откроется что-нибудь гораздо более для них неприятное. Иначе — будь это правдой или нет — уже давно было бы предъявлено доказательство, что это неправда.

НО МЫ ЭТО ЗНАЕМ! МЫ ЗНАЕМ ЭТО ПО СОБСТВЕННОМУ ОПЫТУ!

Троцкий и Ленин пролили реки крови (чего, впрочем, не избежала ни одна революция в мировой истории!), чтобы претворить в жизнь свою теорию, разумеется, превратную (но, как у большинства благодетелей человечества, совершённую с добрыми намерениями). Они заслужили проклятье и должны быть покараны: тот, кто берётся за такие вещи, не имеет права на ошибку! Но станут ли люди лучше или счастливее, если будут воплощены, с таким же фанатизмом и кровопролитием, другие теории, хотя бы и противоположные, но ничуть не более верные (потому что ложны все теории, и только наша вера от случая к случаю придаёт им некое мерцание истины, достаточное, чтобы мы обманулись)?

Но к чему может привести антисемитизм, как не к насилию? Разве трудно это себе представить? Вы, возможно, удовлетворитесь лишением евреев гражданских прав. Тогда Эйнштейн, Малер, я и многие другие окажутся отстранены. Но одно несомненно: те гораздо более упорные элементы, стойкость которых сохранила беззащитное еврейство двадцатого века от всего остального человечества, — их искоренить не удастся. Ибо они достаточно сплочены, чтобы выполнить задачу, поставленную перед ними Богом: выжить в изгнании, оставаясь несломленными и не смешиваясь с другими народами, — пока не придёт час спасения!

В конце концов антисемиты — это благоустроители мира, столь же близорукие и ещё менее прозорливые, чем коммунисты. Утописты люди хорошие, а предприниматели — дурные.

Я должен заканчивать, потому что от печатания у меня уже болят глаза. Мне пришлось прерваться на пару дней, и теперь я понимаю, что сделал очень большую моральную и тактическую ошибку:

Я спорил! Я защищался!

Я забыл, что речь не идёт о правоте и неправоте, правде и неправде, понимании и слепоте, но лишь о вопросе власти, а в этой области слепы все, и любовь ослепляет не меньше ненависти.

Я забыл, что спорить не имеет смысла, потому что меня всё равно не услышат, потому что ни у кого нет желания понять, хотят лишь не услышать, что говорит другой.

Если хотите, прочтите то, что я написал, но убедительно прошу об одном: не шлите мне возражений. Не совершайте ту же ошибку, что и я. И чтобы предупредить Вас от этого, скажу вот что:

Я Вас не пойму; я не могу Вас понять. Возможно, ещё несколько дней назад я надеялся произвести на Вас впечатление своими доводами. Сегодня я в это больше не верю и чувствую, что почти уронил свое достоинство, начав защищаться.