Переплавка

— «Трёшку»… Трёшку у нас второклашки бегают. А мы — десятку.

— Фигассе, — Никита повторил картину под названием "Большие глаза". Не намеренно, оно само получилось. А как, скажите, не удивиться, если твой ровесник бежит такую дистанцию, которую в школе-то и десятиклассники не бегают. Три километра — вот школьный максимум. А сам Никита на физкультуре на время бегал только километр.

Нет, конечно, он мог пройти на лыжах и десять километров, и больше, но не время, а просто так, в удовольствие.

— А сколько огневых рубежей?

— Четыре. Там у нас круги были по два километра. После первых четырёх на стрельбище, а после пятого уже всё, финиш.

— А за промах штрафной круг или секунды накидывали?

— Круг. Сто метров.

— Ну вот видишь. Что важнее: быстрота или точность? И то и другое. Вот так и у нас было.

— И как ты выступил?

Никита улыбнулся. Той олимпиадой он мог гордиться, нисколько не кривя душой.

— В командном зачете мы первое место взяли, а в личном у меня второе.

— А что ж не первое? — подзадорил Серёжка.

Никита очень натурально вздохнул.

— Не шмогла я, не шмогла. Знаешь эту историю?

— Про старую кобылу? — хмыкнул пионер. — Кто ж её не знает?

— Ну, мало ли… В общем, опередил меня Обама — и всё тут.

— Кто опередил? — не понял Серёжка.

— Барак Обама из Центрально-Американской Конфедерации.

Серёжка прыснул в ладошку.

— Что, его так и зовут — Барак?

— Ага.

— Забавное имя. Знаешь, что такое барак?

— Конечно знаю, — фыркнул Никита. — Только у него имя никакого отношения к таким баракам не имеет. Это у него в честь дальнего предка, который был когда-то Президентом Соединенных Штатов Америки.

— И чего в этом хорошего? — нахмурился Серёжка. — Разве США не были врагом России?

— По-разному было, — ответил Никита. — Если хочешь знать, они самим своим появлением России во многом обязаны: эскадры русского флота охраняли побережье США во время их Войны за Независимость. Чтобы третьи страны в войну не вмешались.

— А потом?

— А потом тоже по-разному было. Одно время у США была политика не лезть в мировые проблемы. "Моя хата с краю, ничего не знаю". С соседями только бодались. которые послабее. А Россия тогда была мировой державой, но до Америки ей дела не было. Вот и жили, вроде и рядом, а на деле совсем поврозь. Торговали помаленьку и всё.

— Ага, а потом?

— Потом ещё союзниками были во время Второй Мировой войны. Вместе фашистов громили.

— Ну да, вместе… Пока наши кровью истекали, они там за океаном у себя отсиживались.

— Вместе — это не значит "поровну", — пояснил Никита. — Вместе — это просто вместе. У Чехословакии с фашистами всего один корпус воевал вместе с нашей армией, но ведь всё равно вместе. А американцы тогда в конце войны бросили в Европу большие силы.

— Чтобы побольше после победы себе отхватить…

— А кто вступает в войну, чтобы ничего не получить? Разве это правильно: платить жизнями своих солдат за чужое удовольствие?

— Тебя послушаешь, так эти США такие хорошие были… — Серёжка плавно ушел от ответа, потому что отвечать ему было нечего. Конечно, губить своих солдат ради чьих-то там интересов — это абсолютно неправильно. Тут и спорить не о чем.

— Неправда, того я не говорил. Нормальными они были, как и большинство других стран. Когда-то товарищи, когда-то просто никто, когда-то враги. Обычное дело, между государствами всегда так. Редко когда бывают страны-друзья. И враги такие, чтобы навсегда и несмотря ни на что — тоже редко. А на какое-то время врагом оказаться может кто угодно.

— И когда этот Барак был у них президентом? Когда они с Россией были друзьями или когда врагами?

— Его выбрали, когда США считали Россию врагом. На словах, правда, объявляли другом, а на деле старались всячески ослабить, притеснить и подчинить своим интересам. Но он как раз был тем Президентом. который первым после долгих лет отошел от этого курса. И не только в отношении России. но и других стран мира. Он старался сделать так. чтобы США перестали поддерживать по всему миру всё самое лживое, подлое, гнусное и называть это "борьбой за демократию", как это было при его предшественниках. Конечно, ему удалось не так много, и всё же он считается… как это… ну в общем предшественником Европейского Возрождения.

— Он же в Америке был, почему европейского?

— Ну… наверное потому, что там у него получилось не так много. Но когда в Европе началось мощное движение против засилья этой… как же её… блин, язык сломаешь… Короче, толерантности.

— А что это такое?

— Ну типа того, про что Игорь как-то вечером рассказывал. Помнишь?

— Помню, — Серёжка снова нахмурился6 вспоминать о таком было неприятно.

— Вот, только ещё хуже. И многие из тех, кто боролись против этого, считали своим предшественником Барака Обаму. Его у нас и сейчас часто вспоминают, во многих городах стоят его памятники. В России они тоже есть… Вот, а в семье у них с тех пор старшему мальчишке принято давать имя Барак. Хочешь, я тебе его покажу?

— Давай.

— Сейчас…

Никита снова защелкал по своему коммуникатору.

— Это мы после закрытия уже.