Переплет

Я оборачиваюсь. Он смотрит на меня. Лицо у него бледное, напряженное. Ему как будто хочется найти мою книгу не меньше моего. Если его поймают, то отправят на каторгу. Меня-то отец спасет от тюрьмы.

– Прости.

– Ищи книгу, ладно?

– Да. – Я направляюсь к винтовой лестнице. Железные ступени глухо лязгают под моим весом.

– Нет… нет… нет… – бормочет Эмметт.

Наверху корешки сплошь разноцветные. Не так-то просто заприметить среди них серо-зеленый. Я снова принимаюсь читать имена. Чувствую, что время истекает, как запас кислорода.

– Проклятье. Букв не разобрать. На самой нижней полке…

Я смотрю вниз через перила. Эмметт дергает замок, пытаясь открыть шкаф.

– Не глупи! Разбей стекло.

– Да. Точно. – Он смотрит на дверь, ведущую в глубину дома. Выставляет локоть и бьет по стеклу. Стекло разбивается с оглушительным звоном, слышным отовсюду.

Повисает тишина. Мне кажется, что я слышу шаги в коридоре, но потом понимаю, что это бьется мое сердце.

Эмметт шумно выдыхает, аккуратно просовывает руку в зазубренную пробоину в стекле и достает книги по одной. Читает надпись на корешке, бросает книгу в кучу, достает другую. Он совсем бледный.

– Нет.

– Продолжай. – Но он застыл, как статуя, и смотрит в книгу, раскрывшуюся у него на коленях. – Ты что, читаешь?

Он захлопывает книгу. Его шатает.

– Прости… я не смог… я не хотел… – Пошатываясь, он подходит к столу и откладывает книгу в сторону. – Книги словно овладевают мной, и я это понимаю, но сопротивляться не могу. Прости.

– Проклятье, Фармер!

– Говорю же – я не могу сопротивляться. Я переплетчик, книги затягивают меня, как в воронку. – Он побледнел еще сильнее. – По крайней мере, теперь мы знаем, что это не подделки.

Я поворачиваюсь к полкам. Имена, имена, имена. Но моего среди них нет. Один раз попадается фамилия «Дарне», и меня словно пронзает молния. Но потом я прочитываю надпись на корешке целиком: Элизабет Сассун Дарне.

Сассун – девичья фамилия моей бабушки. Она держалась с нами холодно, отстраненно, надменно, и вечно бродила по дому в поисках чего-то, что никогда не находилось. Но книга совсем не похожа на мои воспоминания о ней. Она прекрасна. На коричневом кожаном переплете вытиснен узор из сине-золотых ирисов. Я прижимаю палец к стеклу. Мне хочется узнать, что с ней случилось, но у меня нет времени.

Эмметт поднимается по лестнице. Я отхожу в сторону и пропускаю его, но он не проходит. Перегнувшись через перила, он наклоняется вниз. Его глаза закрыты. Лицо побелело.

– В чем дело? Фармер?

– Все в порядке.

– Вид у тебя нездоровый.

– Это все воспоминания. Поляны с колокольчиками… Свадьба его дочери… – Он ловит мой взгляд и пытается улыбнуться. – Это ужасно, Люциан. Они отняли у него жизнь.

– Да.

Я вижу Уильяма Лэнгленда, лежащего в редкой траве на меловом утесе. В жарком воздухе танцуют бабочки. Над ним безоблачное небо. Он поднимает вуаль своей невесты, наклоняется и целует веснушку в уголке ее губ. Я отворачиваюсь, скрещиваю руки на груди. В пересохшем рту кисло.

Эмметт поворачивается. Я не оглядываюсь; не хочу, чтобы он видел мое лицо. Я все еще чувствую прикосновение его рук, помню ночь, что мы провели вместе, тепло, медленно растекающееся по телу. Но эта комната с высокими потолками сейчас кажется холоднее, чем дом на болотах. Я разглядываю штукатурку на потолке. Над нами нависли безжизненные белые фрукты, такие твердые, что об них можно зубы сломать.

Внезапно Эмметт подходит ко мне. Я машинально поворачиваюсь к нему, готовый протянуть ему руку. Хочется что-то сказать, но что – я не знаю.

Он проходит мимо. Я пячусь и врезаюсь в шкаф.

– Она здесь. Думаю, она… точно!

Я не сразу понимаю, о чем он говорит.

– Твоя книга. Она здесь! – Он дергает за ручку шкафа. – Здесь у него хранятся нелегальные переплеты. Воспоминания людей, которые еще живы, или живы их родственники… Смотри.

Он прав. Серо-зеленый переплет и мое имя, вытисненное серебром на корешке: Люциан Дарне. Мне бы порадоваться находке, но по спине пробегает холодок. Наверное, я до последнего надеялся, что моей книги не существует.

Я отворачиваюсь. Взгляд падает на мраморный барельеф с нимфами на камине. Их гладкие бедра, раскрытые губы. Рядом возлежат сатиры, лаская свои эрегированные пенисы. Я откашливаюсь.

– Хорошо. Берем книгу и уходим.

– Разумеется, а ты что думал… – Он замолкает. Дергает за ручку. Наваливается на шкаф всем весом и пыхтит от натуги.

Я отталкиваю его с пути.

– Что ты мешкаешь? Просто разбей стекло.

Но тут я вижу решетку. Чугунную решетку за стеклом.

Я стою, уставившись на темный металл, декоративную ковку, завитки, спиралевидные отростки и бутоны. Решетка похожа на заросли. Или сплетение мертвых ветвей. Кованые элементы расположены так близко друг к другу, что просунуть между ними руку невозможно.

И снова бьют часы. Эмметт смотрит на меня, затем переводит взгляд на шкаф.

– Как-то ведь можно ее достать.

– Но как?

– Должен быть способ. Разбить стекло, и… Быть может, мы могли бы… – Он не договаривает. Его молчание становится самым красноречивым ответом на мой вопрос.