Переплет

Альта взглянула на него и затаила дыхание. Она не улыбалась. На миг я увидел в ней взрослую женщину, которой она станет.

– А что будет потом? – спросила она.

– Потом… – Он собрал карты и перетасовал колоду. – Об этом карты молчат. Наверное, будете жить долго и счастливо. Так что полежи и подумай об этом, а я вернусь завтра. Может, даже принесу твоих любимых засахаренных фруктов. Идет? – Он встал.

Альта кивнула. Она по-прежнему выглядела совсем взрослой.

Люциан потянулся и взъерошил ей волосы.

– И чтобы никаких больше скандалов, – добавил он.

Она проводила его взглядом. Если бы он обернулся, то увидел бы, как она смотрит на него, но он не сделал этого, а сбежал вниз по лестнице, словно мальчишка после уроков, радующийся долгожданной свободе.

Я нагнал его на кухне. Сквозь полуоткрытую дверь я увидел его на корточках на полу, но когда вошел, он уже встал. Он прижимал к груди щенка.

– Уже ухожу, – бросил он. – Хотел напоследок взглянуть на Кляксу. – Я промолчал. Он нахмурился и спросил: – Что? Почему ты так на меня смотришь?

Я закрыл за собой дверь.

– Что за игру ты ведешь, Дарне?

Он медленно присел на корточки и опустил Кляксу в ящик. Но подниматься не стал, а остался на корточках, глядя на меня снизу вверх. Клякса жевала его палец.

– Какую игру? О чем ты говоришь?

Я сделал медленный вдох.

– Альта встретит красивого брюнета, и тот в нее влюбится? Ты это серьезно?

Он пожал плечами.

– Послушай, это просто…

– Что? Шутка? Игра? А ты не подумал, придумывая эту чушь, что она может все принять всерьез?

Он поднял одну бровь.

– Но почему ты решил, что я все придумал?

– Потому что… – Я запнулся и добавил, понизив голос: – Значит, это просто совпадение, что ты сказал ей именно то, что ей хотелось услышать.

На его лице что-то промелькнуло и погасло.

– А мне казалось, все девчонки мечтают встретить высокого брюнета.

– Будь ты проклят, Дарне! – Я сел на кушетку напротив, чтобы видеть его лицо. – Как можно быть таким лицемером? И как ты смеешь признаваться ей в любви?

Он опешил и отдернул руку, перестав играть с Кляксой.

– Я не говорил ничего подобного.

– То есть ты понятия не имел, как она воспримет твои слова?

– Не говори глупости. – Он встал. – Не знаю, на что ты намекаешь, но если ты решил, что я замыслил запятнать добродетель Альты…

– Ты, верно, меня за дурака держишь.

– Хм-м… – Он оглядел меня с головы до ног. – Не знаю, что на это ответить.

Я вскочил и подошел к нему совсем близко. Сердце бешено колотилось. Меня сводило с ума постоянное желание – нет, потребность — ударить его, хотя я знал, что не осмелюсь это сделать.

– Почему бы тебе просто не оставить ее в покое?

Последовала пауза. Он пристально смотрел на меня, сложив руки на груди, и наконец произнес:

– Хорошо. Я во всем признаюсь.

– В чем?

– Ты прав. Я намерен соблазнить Альту – знаю, что она еще ребенок, но так даже интереснее. А потом я собираюсь ее бросить. Если она забеременеет, тем лучше. Пусть ее жизнь будет разрушена. И твоя, и жизнь твоих родителей – просто потому, что мне так захотелось. Мне нравится разрушать людям жизнь.

Я вытаращился на него. Его глаза поблескивали, как черные камушки: неподвижные, нечеловеческие. Горло у меня сжалось, и я едва смог заговорить.

– Ты… правда…

– Да нет же, конечно, нет! – Он развернулся и отошел от меня на несколько шагов. – Господи, да за кого ты меня принимаешь? Я спас жизнь твоей сестре, привез ее домой, навещаю ее во время болезни, приношу подарки, чтобы ее развеселить, беру щенка, чтобы его не утопили… А ты все это время бросаешь на меня такие взгляды, будто я замыслил убийство! Почему?

– Потому что меня от тебя в дрожь бросает!

– Спасибо, что ответил честно, – устало проговорил он после некоторой паузы, снял плащ с гвоздика на стене и надел его. – Насчет Альты можешь не волноваться. Я ее не трону.

Я склонил голову и отвернулся. Дверь скрипнула и захлопнулась; я услышал его шаги в коридоре. Черепица на крыше задребезжала под порывом ветра. На улице стоял жестокий мороз, но он же прискакал сюда по снегу и льду – доскачет и обратно.

Я подошел к собачьему ящику и заглянул в него, но щенки спали. Только Пружинка повернула голову и завиляла хвостом. Если бы не Дарне, Клякса сейчас была бы уже мертва.

Но все-таки меня не оставляло чувство, что с ним что-то не так. Я это не выдумал.

Я вытянул руку и подержал ладонь над горячей плитой, раздумывая, хватит ли мне смелости ее коснуться.

Следующие несколько дней я избегал обоих. Я давно обещал Альфреду починить крышу его дома; стоял мороз, погода для ремонта неподходящая, ведь известковый раствор замерзнуть не должен, но я настоял на своем. Сказал матери с отцом, что пойду немного поработаю в Филдс-Роуд, и те переглянулись, однако за день до этого я достроил забор вокруг гумна, так что отец не стал возражать, лишь неодобрительно покосился на меня, дожевывая кусок пирога.

– Что ж, придется мне взять на себя работу Альты, – сказала мама и вернулась к завтраку. Я же наклонил голову, спрятал лицо и принялся щипать хлеб на маленькие кусочки.