Переплет

Наступила тишина. Я топтал лоскут травы, пока совсем не примял его к земле вперемешку с комьями грязи. Я знал – стань я управляющим, мог бы вдохнуть жизнь в запущенное поместье Дарне; отец стал бы спорить со мной, говорить, что я слишком мал и не ведаю, о чем говорю, но у меня не было сомнений, что я смог бы увеличить урожаи вдвое, а дичи развелось бы столько, что хватило бы и браконьерам.

Взглянув на Дарне, я увидел, что тот смотрит на меня; напряженные морщинки залегли вокруг его губ и глаз, будто он силился скрыть от меня свои мысли.

– Но ты хотел бы попробовать?

Я стиснул зубы, с трудом представив, как подчиняюсь его приказам. А когда они с Альтой поженятся…

– А если не соглашусь, – ответил я, – ты найдешь кого-то еще на это место?

– Мне нужен ты. Если откажешься, я больше никого искать не стану. – Он изменился в лице. – Так что скажешь?

– Нет, – ответил я.

– Эмметт…

– Нет.

Он закрыл глаза с видом человека, потерпевшего поражение. Затем вздохнул и начал спускаться вниз, на поле, к тропинке, ведущей к дому.

– Будь проклят ты и твоя гордость, – обессиленно выпалил он.

– Гордость? Это я-то гордец?

Он не ответил. Кажется, он даже не слышал меня.

Я поплелся вслед за ним. Глина налипла на ботинки, и каждый шаг давался с трудом.

Желая нарушить тягостное молчание, я произнес:

– А разве твой дядя не захочет сам выбрать тебе помощника?

– Дядя тут ни при чем. Когда-нибудь я вернусь в Каслфорд и стану работать на отца, управлять его фабриками.

– Погоди, – опешил я, – а я-то думал… ты планируешь вернуться в Каслфорд?

– Да, если отец соизволит положить конец моей ссылке. – Он глянул на меня через плечо и тоже остановился. – А ты что думал? Меня отправили сюда в наказание. Разрешили выбрать: или к дяде, или в дом для умалишенных. Я и не собирался оставаться здесь навсегда. Вот почему я хотел, чтобы ты… Впрочем, забудь. Как-нибудь переживу.

Я зарылся пятками в грязь и надавил, прорвав слой травы и увязнув в глине по самые щиколотки.

– А как же Альта?

– А что с ней? Мне нужен ты, а не Альта.

Он резко сорвался с места, и я чуть не поскользнулся, пытаясь его нагнать. Облака сбились темной грядой, серая пелена окутала все вокруг. Вдалеке, на другом краю долины, бледная завеса дождя опустилась на Новый дом и руины старого замка.

Мы подошли к каменной стене у подножия холма. В стене была вырублена лестница. Дарне молча перелез и стал ждать меня на противоположной стороне, повернувшись спиной. Колокольчики здесь уже отцвели; их примятые пожухлые листья покрывали глинистый склон. Каркнул и затих ворон.

Я слышал его дыхание. В его волосах застрял кусочек коры почти такого же цвета, как растрепавшиеся прядки, шея сзади перепачкалась зеленым лишайником.

– А что ты натворил? – спросил я.

– Что?

– За что тебя наказали?

Он медленно повернулся ко мне. Его глаза тревожно округлились; он явно хотел рассказать мне о чем-то, но не мог. Или мог, но не хотел.

– Неважно, – ответил он, – все равно это больше не повторится.

Вдруг пошел град. Мы инстинктивно бросились к ближайшему дереву, но почки еще только распустились, и редкая листва не могла нас укрыть. Клякса дрожала, сжавшись в комок у ног Дарне. Градины били меня по голове и плечам, таяли и стекали вниз ледяными струйками.

– Лучше нам вернуться, – сказал я, пытаясь перекричать стук града. – Можем выпить чего-нибудь горячего…

– Ты иди. А я пойду домой.

– Дарне…

– Оставь меня в покое. Со мной все в порядке.

Он не дал мне шанс ответить. Не успел я возразить, как он перемахнул через ручей и побежал по полю, поскальзываясь в грязи. Его одежда вмиг промокла, по спине стекали струи. Может, мне и следовало пойти за ним, но сначала я решил, что слишком рано, а потом стало поздно; нужный момент я упустил.

XVI

Дарне больше ни разу не упоминал о своем намерении вернуться в Каслфорд. Я даже решил, что, возможно, неправильно понял его. Быть может, он имел в виду «вернуться ненадолго, а потом снова поселиться у дяди» или «наведаться в Каслфорд»? Слишком уж долго длилось его наказание. Я попытался представить его отца, но воображение рисовало лишь нечто вроде ярмарочной мишени с дырой вместо лица: видел его костюм, дорогие часы и цилиндр, но черты лица расплывались. Потом я попытался угадать, что же такого мог натворить Дарне, чтобы его захотели поместить в приют для умалишенных. Мысли об этом не давали мне покоя, как корка на ране, которую то и дело хочется ковырять; никак не мог отделаться от них, хотя они причиняли боль. Я думал об этом, когда мы сажали репу, расчищали поле от камней и засеивали его травой; навязчивые мысли зудели в голове, даже когда я спал, и маячили на грани сна и бодрствования. Иногда я даже думал во всем признаться Альте – но в чем? Что бы я сказал ей – что с Люцианом явно что-то не так, но что именно, я не знаю? Проще было держать все в секрете, притворяться дурачком и делать вид, что ничего не понимаю, когда она хмурилась и спрашивала, о чем я думаю.