Перерождение

– Итак, ты выстрелишь из этой пукалки, я засну, и, следовательно, все веселье с обращением пройдет мимо меня? – села, как мне показалось, очень резко и бодро и хлопнула по коленям. – Отлично, я с удовольствием избегну всей этой жути, так что давай! Только сильно над телом безвольным не глумись.

– Нет, Рори, – вздохнул Риэр, даже не отбив никак мою провокацию, – сейчас это бессмысленно, действие кончится еще до переворота. Так что потерпеть тебе придется до последнего, и когда уже будешь на грани, я введу препарат. Тогда у нас есть шанс, что хоть часть ночи пройдет спокойно. На повторный выстрел я и не рассчитываю. Ты своим зверем еще вообще не управляешь и наверняка любую мою манипуляцию подобного рода воспримешь резко отрицательно.

– Что-то ты не слишком уверенным выглядишь, – посмотрела я в его переставшее в конце концов плавать по комнате лицо.

Вместе с быстрым отрезвлением возвращались и все неприятные симптомы, к тому же изрядно усилившись. Ой и фееричные часы ожидают меня впереди, чую.

– Потому что у меня и нет никакой уверенности, да и Уравнитель никакой гарантии не дал.

– Перспектива оптимистичная, – скривилась я от ломоты в суставах. – А если я совсем уж озверею, снотворное не сработает и твой Уравнитель со мной не справится, то что тогда? Пристрелишь?

– При всем желании не смогу. Надеюсь обойтись только удержанием тебя в подвале, – прозвучало как-то мрачненько.

– И на том спасибо, – искренне поблагодарила я, падая опять на спину.

Риэр положил пистолет на широкий подлокотник дивана вместе с рацией и телефоном и улегся рядом, властно притиснув к себе. Но уже через пару минут я взбрыкнула. Кожа горела и замерзала одновременно, и каждое касание было пыткой. Достаточно долго старалась держаться и никак не выдавать нарастающий дискомфорт, но, когда стало невыносимо, так, словно меня жгли, замораживали и растягивали на какой-то дыбе, накачивая воздухом мышцы, и все одномоментно, не выдержала и, заныв, сползла на пол. Риэр ушел из комнаты. Я решила, что ему не особенно хотелось наблюдать за моими мучениями, ну а кому хотелось бы, если только ты не кайфуешь от чужой боли. Но спустя несколько минут он вернулся, поднял на руки и понес в ванную, хоть я и извивалась ужом. Вместе со мной он уселся в наполненную ледяной водой ванну, невозмутимо выслушал, что я об этом думала (в весьма нецензурной форме), и удерживал на месте, не позволяя слишком уж лягаться и махать руками, до тех пор, пока не унялась. А после говорил и говорил. О чем – ни за что не вспомню. Его монотонное бормотание сначала раздражало, но потом непонятным образом стало успокаивать, отвлекая от собственного общего состояния. Альфа вынимал меня из ванны, заворачивал, мы сидели на диване, но совсем скоро опять становилось невмоготу, и он снова тащил в воду. Только после третьего захода Риэр оставил меня, уже плоховато соображавшую, на подушках, и, стянув полотенце с плеча, взял пистолет и отошел подальше.

– В упор нельзя, слишком глубоко дротики войдут, – пояснил он. – Будет немного больно, потерпи.

Больно? Да я уже вся состою из боли, пропитана насквозь, и не помню, бывают ли вообще другие ощущения в этой жизни, кроме этого кошмара!

Два коротеньких шприца с желтым оперением воткнулись в мое плечо, и все вокруг поплыло еще до того, как их поршни перестали двигаться.

Глава 49. Уравнитель

– Ха! Вот это анекдот! Годзилла превратилась в чихуахуа! – Незнакомый голос просочился сквозь туманную взвесь, окутывавшую мое сознание.

Было холодно и больно, при этом и хорошо, потому что озноб больше не сопровождался внутренним пеклом, а жгучие ощущения локализовались в кистях рук. Остальные части тела пребывали в покое, мучительное распирающее и рвущее сухожилия чувство пропало. Я себе казалась истрепанным здоровенной псиной сдувшимся мячом, который наконец оставили в покое, и это был долбаный эквивалент счастья на данный момент.

– Кончай пялиться, Михаил. – Вот это уже вечно чем-то недовольный альфа. – Подай лучше аптечку из машины.

Звучал Риэр так, будто много часов надсаживал глотку, распевая какие-нибудь блатные шлягеры. Я попробовала открыть глаза, чтобы посмотреть, что вокруг происходит, но веки отказались сотрудничать с первого раза. Судя по запахам мокрой травы, земли и преющих листьев, я точно находилась не в доме и даже не в подвале, а вот где и кто сейчас пялился на мое голое скрюченное тело – было пока загадкой. Нос смог подсказать мне только то, что совсем рядом еще двое чужих мужчин, помимо Риэра, а на некотором удалении – целая толпа, и их запахи мне были смутно знакомы. Стоило бы, наверное, испугаться, но психическое и физическое истощение и присутствие альфы не давали поддаться этой эмоции. А когда мне по очереди подняли руки, аккуратно просовывая их в рукава, и укутала ткань, еще хранившая его тепло, это ощущение окончательно укрепилось. Правда, пахла вещь так, словно ее владелец совершил в ней полноценный марафонский забег, прежде чем укрыть меня, но тут, как говорится, не до жиру.